Девочка и смерть - стр. 14
– Это так не работает, – неуверенно возразила Лорейн, – мы не в девятнадцатом веке.
– Ну, конечно, – хмыкнул кузен, – но разве ты бросишь в беде милых дядюшку с тетушкой, если они будут к тебе добры? И своих кузенов, конечно. Я, кстати, тоже могу быть очень милым. Показать?
Девочка не знала, что ответить, но на помощь ей подоспел Тайлер.
– Майло, – сердито сказал он, – опять дымишь? А спортсменам разве можно?
– Иди нахер, – огрызнулся Майлз. Он гневно швырнул сигарету себе под ноги и затушил носком ботинка.
– Так что, сестричка, не воображай себе лишнего, – бросил он, уходя, – никому ты тут даром не сдалась.
– Придурок, – вздохнул Тайлер, проводив брата осуждающим взглядом. Парень подобрал окурок, оставленный Майлзом, и засунул его поглубже в каменную вазу с цветами. Какое-то время он стоял молча, а после снял очки и протер линзы краем пиджака. Лорейн догадалась, что он ищет чем бы занять себя, чтобы хоть немного отвлечься от неловкости между ними. У нее не было и малейших представлений, о чем им вообще можно поговорить, но и трусливое бегство отчего-то казалось неправильным. Вероятно, ей все-таки стоило придумать предлог и уйти, тем более она уже начинала замерзать в вычурном платье, которое на нее напялила тетя.
Лорейн зябко обняла себя за плечи, и это не укрылось от внимания кузена. К огромному ее удивлению, Майлз вдруг стянул свой пиджак и протянул ей. Опасливо, как протягивают угощение дикому зверю, который может ответить агрессией и укусить.
– Спасибо, – сдалась девочка. Ей раньше никогда не доводилось носить мужские вещи. В этой ее взрослой, самостоятельной жизни. Когда она была маленькой и они с отцом гуляли в лесу, собирая цветы и травы, он иногда надевал на нее свою огромную куртку. Но то была вещь отца, а это противного Майлза. И все же она была теплой. И непривычно пахла мужским парфюмом.
– Извини за эту некрасивую сцену, – вздохнул Майлз, – и за брата. Ему, наверное, на тренировках остатки мозгов вышибли. Он стал просто невыносимым.
– А раньше не был? – вырвалось у Лорейн. Кузен не обиделся, а внезапно одарил ее ласковой, дружелюбной улыбкой.
– Раньше еще хуже, – признал он, – да и я… за это тоже извини. Мы были ужасными. Но это в прошлом. Мир?
Теперь была очередь Лорейн недоверчиво таращиться на протянутую ладонь. Минуту поборовшись с собой, она все же приняла предложенный мир.
– Ты стала такой хорошенькой, – как бы невзначай заметил Майлз, – да всегда была. Даже когда этот идиот остриг тебе волосы.
Этот комментарий девочке ужасно не понравился. Не сами слова, а то, как они были сказаны.
Лорейн уже начинала скучать по своей крошечной келье в пансионе. В школе она была предоставлена сама себе; другие девочки ее избегали, да и учителя не испытывали особого рвения общаться с ученицей, не проявлявшей особого интереса к дисциплинам, по их мнению, необходимым для приличной девушки. Лорейн не давались ни шитье, ни вязание, ни готовка. Она грезила о книгах, но коллекция школьной библиотеки была очень скудной и включала лишь некий прожиточный минимум. Администрация школы не заметила, что миновали те темные времена, когда женщине преступно было быть умной. Они ценили кротость и уступчивость. Из некстати открытого рта могли раздаться крамольные слова. А немногочисленные ученицы, что имели возможность доставать разные вещи, еду и книги, предпочитали бульварное чтиво и глупые романчики о любви. Лорейн не могла попросить их о помощи.