Девочка Давида - стр. 72

С Шахом мы встретились намного раньше, и уже тогда не поделили добычу.

Это был мой заказ в Новосибирске.

Все случилось весной. Ночь стояла глубокая – до рассвета еще было время.

В такой час сон обычных людей достигал самой крепкой стадии. Идеальное время для совершения деяния. Благого или как сегодня – не очень.

– Можете идти.

– Хорошо, господин Шах.

Я остановился. Мышцы дернулись, напряглись. Я заглушил дыхание, оглядывая территорию дома во тьме.

Было пусто. Я осмотрелся прежде, чем забираться в этот дом.

Откуда голоса?

– Жду сигнала, как закончите чистку. Я зайду через главный вход. Все понятно?

– Да, господин Шах.

Гиены.

Я сплюнул, мысленно чертыхаясь. Что за чертовщина? Какое золото здесь забыл сынок Шаха и его рабочие?

– Нет, так дело не пойдет, – прошелестел тихо.

Это мой объект, мой заказ и мои деньги.

Я еще раз огляделся: двухэтажный уютный домишко, и адрес совпадает. Тот, что заказали.

Двигаясь на голоса, я застал Эмина у черного входа.

Он стоял, засунув руку в карман. В другой расслабленно болтался пистолет. Я знал эту позу: ты всегда готов сорваться, если что-то пойдет не по плану.

Например, если девчонка вдруг попытается бежать или мать семейства поднимет ненужный крик.

Шах расслабился, сгорбился в спине. Считал, что дело почти сделано. Ему останется зайти через главный вход, когда его гиены закончат дело.

Я не знал, зачем он здесь.

Я примчался из Москвы, он – из Волгограда.

Встретились оба в Новосибирске.

В одном доме.

В одно время.

Но в одном я был уверен: мои планы пошли к черту и придется импровизировать.

– Шах, – я прищурился.

И сделал шаг.

Будто чувствуя, сукин сын неторопливо развернулся в сторону основного входа. Собрался на все готовое приходить, проверять, выполнен ли его приказ.

В том, что они пришли за всей семьей, у меня сомнений не было.

Слышал разговор.

Я мысленно выкурил пачку сигарет и прикинул, сколько времени у меня осталось.

Это мой заказ. Мои деньги.

Времени было в обрез.

– Стой, где стоишь.

Я снял оружие с предохранителя.

Щелчок.

Сынок Шаха напрягся. Притих. Дышать перестал.

– А теперь медленно клади пушку на землю.

Положил.

Выбора не было – я ствол к его башке приставил. Мозги потерять не хочет, жить хочет.

Говорят, у него девчонка появилась… чего сюда тогда приехал?

– Давид.

Шах тихо засмеялся.

Он обескуражен, я бы тоже посмеялся, если бы не ситуация. Его гиены вовсю по дому шарят. Доберутся они и до девчонки, и до матери с отцом.

А я сам должен до последнего добраться, чтобы пустить ему пулю в лоб.

И я доберусь.

– Сколько их там? – проминаю его висок стволом.

– Двое.

Посмеивается, будто обкурился.

Одного удара хватает, чтобы свалить его на колени. Смех меняется на дыхание – свирепое, тяжелое.

Извини, Шах. Похоже, мы с тобой враги навечно. С детства воюем за игрушки, которые с возрастом становятся все дороже.

– Я тебе припомню, ублюдок, – обещает тихо.

– Ты этот день хорошо запомни, чтобы припоминать, – я разозлился, – а пока сделаешь, как я скажу, иначе я тебя грохну.

Не мог я его грохнуть. Наши отцы – братья. Кровные.

Тупой блеф, навеянный паникой.

– Семья – свидетели. Анархист послал меня избавиться от них.

Блядь.

Какие еще свидетели?

Я ни хрена не понимал, а самое поганое, что время на исходе.

– Твоя пушка останется у меня. Сейчас мы войдем в дом, ты дашь отбой своим выродкам и вы все свалите из моего дома.