Девочка без прошлого - стр. 12
– Тебя ищут, – чуть строже сказал я.
Девочка глотнула и помотала головой:
– Не-а.
Я насторожился.
– Что значит, нет?
Она поставила кружку на стол и сказала:
– Они ищут меня, но не здесь. Они не знают, где я.
В ее глазах блеснул странный огонек. Мне показалось, что именно там нечто светлое встречается с беспредельно темным.
– Хорошо, – согласился я. – Но тебя все равно найдут. Детям не место на улице.
– Может быть, найдут. А может быть, нет.
Ее ответ сбил меня с толку. Я рассердился и впервые в жизни почувствовал, что на меня водрузили ответственность, не спросив согласия.
– Там, откуда ты сбежала, на тебя заведена куча документов. Ты повзрослеешь, и они тебе понадобятся.
– Зачем? – прозвучало с таким акцентом, словно девочка спрашивала: «А повзрослею ли я?»
– Все дети должны учиться в школе. Если ты не закончишь школу, ты не сможешь получить профессию.
– Зачем нужна профессия?
– Чтобы получить работу.
– Зачем нужна работа?
– Работа – это твое дело. За него тебе платят деньги. Потом на заработанные деньги ты покупаешь себе…
– Деньги… – задумчиво повторила девочка.
– Ты – ребенок, – напомнил я. – Находишься на попечении государства, поэтому тебе сложно понять, что все, что тебя окружает, куплено на деньги. Но… так и есть. Еда, вода, одежда, мебель, пастельное белье: все чего-то стоит. Никто не даст их просто так. Кто-то выложил за это деньги, и теперь ты пользуешься. Когда ты вырастишь, все, что дало государство, отойдет обратно государству, а тебе придется обеспечивать себя самой. Но сначала тебе нужно получить образование.
Примерно так объясняла мама, когда мои дела в школе начали ухудшаться. Я учился в старших классах, когда понял, что не смыслю вообще ни в чем, и испытываю заинтересованность только к тем урокам, которые большинство моих одноклассников предпочитало прогуливать.
– А если я не вырасту? – спросила девочка.
За окнами будто бы снова пошел дождь. Сырость и холод поселились у меня в душе. Порой я чувствовал, как к горлу подкатывает тошнота, и сердце билось неровно и глухо, словно кто-то сжимал грудь невидимыми руками.
– Ты по-прежнему не хочешь мне ничего рассказать?
– Не-а, – чуть слышно проговорила Алина.
Прошла минута. Я ждал.
В окно заглядывало пасмурное небо, и было в нем нечто схожее с моим настроением.
– Ты знаешь, что я собираюсь сделать? – Я встал из-за стола и пошел в гостиную за телефоном. – Я собираюсь позвонить в полицию. Я должен был это сделать еще вчера, но ты была в таком состоянии, что очередные передряги могли лишить тебя последних чувств. И я отложил звонок. Но отложил не значит передумал.
Алина перестала ерзать на стуле. На мгновение мне показалось, что она перестала даже дышать.
– Понимаешь, я мог бы за тебя заступиться, если бы узнал, что случилось на самом деле. К примеру, что тебя кто-то обижает. Или запугивает. Или еще что-нибудь. В детских домах происходят разные вещи, и многие из них не выходят на публичные обсуждения, но мир уже не такой закрытый, как раньше. Сейчас существует огромное количество способов, чтобы достучаться до справедливости и, если тебе плохо там… – я положил руку ей на плечо. – Скажи мне, и мы что-нибудь придумаем.
Она ничего не сказала. Молчание затянулось.
– Ладно. Хорошо. Пусть будет так.
Я взял телефон. Набрав номер полиции, подумал, что же буду им говорить. Я ведь хотел заявиться в отделение лично. Но шли минуты, волнение захлестывало и мне все меньше хотелось куда-либо выходить. Я не выспался, ощущал боль в висках и все вокруг мне виделось эпизодом какой-то неправильной жизни. Или, быть может, правильной, но точно не моей.