Девочка Ада - стр. 22

— За ум решила взяться? — вскинул брови и тут же: — Похвально, лишь бы не провально, — добавил, в очередной раз показав, какого нелестного обо мне мнения. — Завала сессии не допускать! — а вот это с угрозой. — Сольешь — накажу! И вообще посажу под домашний арест, пока не вытянешь весь курс.

— Тебе обязательно быть тираном? — не выдержала его наездов и оскорблений.

— Мне не хочется быть твоим папочкой! Но приходится, потому что в твоём воспитании явные дыры. Как и в умении серьёзно подходить к делу и не прожигать жизнь, которая тебе дана на блюдечке. А дано тебе куда больше, чем другим, — без перехода на крик, ровно чеканил Ад. — Днище сливать бонусы от судьбы. Грех! А я не терплю таких грешников! — перестал водить вилкой по рыбине и сурово глянул на меня: — А теперь ешь! Тебе силы нужны, — морозно припечатал, и я молча продолжила трапезу.

Больше он не переходил на личность: не поливал меня грязью, не угрожал, вел светский разговор, прерываясь на частые телефонные звонки.

— Никаких гулянок в клубе! Жди меня дома. К вечеру буду, — распрощались уже на улице, перед домом. 

— Хорошо, — прикусила губу, суматошно соображая, напомнить ему о рекомендации «меня не трогать»? И пока идиоткой моргала, Ад, придержав меня за талию неожиданного нежно и коротко поцеловал. — Улыбайся, даже можешь меня обнять. 

— Ещё чего?! — выдохнула, уперев руки ему в грудь, чтобы отпихнуть.

— Вообще-то нас снимают, — сквозь зубы пояснил Ад, хват на талии стал крепче, а тёмные глаза уже сверкали, общая расправу, если не подчинюсь. — Может, поцелуешь? — тихо не то спросил, не то вопросительно приказал, предельно сильно в себя вжимая.

— Нет, — упиралась, для вида перестав воевать, но улыбку выдавила поядовитей. — Между «влюблёнными» могут быть ссоры, — выплюнула слово, — а значит и милые, прощальные поцелуи отменяются.

Наверное, я мазохиста, но меня волновало наше препирательство, и даже от мысли, что Ад выходил из себя, становилось неправильно жарко внизу живота. Я однозначно не желала его любви и уж тем более с ним секса, но хоть немного ощущать себя живой и трепыхающейся, нравилось.

Ад прищурился:

— Тебе доставляет удовольствие меня дразнить и провоцировать?  Нарываешься? Хочешь очередного показательного урока?

— Я тебя не... 

Огрызнуться не дал, властно припечатал губы к моим, пожирая моё возмущение и объятия крепче сжал, гася сопротивление. 

А я ведь его искренне ненавидела! И не хотела. 

Шипела, кипела ненавистью. Кричала ему об этом! 

Мозгом! 

Да и тело... 

Вначале застыла в ужасе, ожидая вспышек боли, отторжения, отвращения, но вместо этого было диковато, неправильно плавиться в грубых руках насильника, сейчас расщепляющего меня своими новыми ласками и убийственно чувственными поцелуями, от которых сознание растекалось, мир вращался с бешеной скоростью, а из-под ног земля уходила.

Это было сладко и удушливо прекрасно.

Запоздало поняла, что уже не билась, требуя свободы — почему-то обвивала за шею и льнула вместо того, чтобы шарахаться прочь. А ещё стонала, мурчала.

Да я совсем отупела и размякла! 

Адаков непостижимым образом меня волновал. Сбивал с толку и подавлял. После всего, что со мной сделал, как со мной говорил, мягкотелой идиоткой висла на нём. И к стыду отвечала на совершенно новый для меня острый, яркий, насильственный поцелуй, подобных которому никогда не пила.