Девичий мирок - стр. 5

Мисс Дейнсбери провела Эстер по коридору мимо нескольких запертых дверей, за которыми слышались разговоры и смех, и наконец остановилась у двери с номером 32.

– Вот ваша спальня, милая. Эту ночь вы проведете здесь одна, а завтра приедет ваша соседка, Сьюзен Драммонд. Миссис Виллис уже получила телеграмму от ее родителей.

Насколько неприглядны были коридоры, настолько комнатка № 32 была мила и уютна. Пол был покрыт зеленым сукном, на окне висели занавеси, вдоль стен стояли две неширокие, но опрятные кровати. Возле каждой располагался комод красного дерева, а в углах – два умывальника. В эркере уместилась пара туалетных столиков. В камине весело потрескивал огонь.

– Теперь это ваша комната, милочка. Вы приехали раньше, поэтому можете выбрать себе кровать и комод. Элис потом разложит ваши вещи и уберет сундук. Пригладьте волосы и вымойте руки; я скоро приду за вами.

Через пять минут мисс Дейнсбери вернулась и повела Эстер в столовую.

Они спустились по широкой, не застеленной ковром лестнице и остановились в дверях столовой, откуда слышались звонкие голоса.

– Я представлю вас подругам, а затем провожу к миссис Виллис. За чаем ее не бывает. Председательствуют мисс Гуд или мадемуазель Перье.

– Пожалуйста, позвольте мне сесть возле вас, – взмолилась Эстер.

– Этого нельзя, дорогая. Я присматриваю за маленькими, а они сидят отдельно. Теперь пойдемте. Ваше смущение тотчас же пройдет, вот увидите.

Не тут-то было. За всю жизнь Эстер не смогла забыть того страха, смущения и неловкости, которые овладели ею в длинной, ярко освещенной столовой. Сорок пар глаз были устремлены на нее, пронизывая, будто раскаленными лучами. Она готова была убежать и спрятаться; но вместо этого очутилась, сама не зная как, на конце стола, возле милой девочки с кроткими манерами. Этти машинально ела хлеб с маслом и глотала горячий чай, едва сознавая, что она ест и пьет. Жужжание голосов и разговор по-французски, беспрестанно прерываемый замечаниями и поправками мадемуазель Перье, доносились, как казалось Эстер, откуда-то издалека. Голова ее кружилась, глаза отяжелели; утомленная застенчивая девочка чувствовала, что силы ее покидают.

Впоследствии, с удовольствием и любовью вспоминая о времени, проведенном в «Лавандовом доме», Эстер Торнтон не раз удивлялась тому ужасу, который испытала в первый день. Но впечатление было столь сильным, что она не могла его забыть, даже когда каждый уголок милого дома, где протекла ее юность, стал знаком до мельчайших подробностей.

В тот вечер, когда она за столом в полубессознательном состоянии грызла черствый невкусный кусок хлеба с маслом, сидевшая рядом девочка положила ей на тарелку свежий, только что отрезанный ломтик, шепнув при этом:

– Ешь это, остальное несъедобно. Как не стыдно мисс Перье угощать такой гадостью новенькую!

– Мадемуазель Сесиль, вы нарушаете порядок, вы говорите по-английски, – затараторила француженка, сидевшая во главе стола. – Вы теряете один балл.

Соседка Эстер склонила голову в знак покорности, а Этти, взглянув на нее украдкой, заметила, как она вспыхнула.

Это была самая обыкновенная девочка; но выражение ее лица было так кротко, а взгляд карих глаз столь приветлив, что Эстер, несмотря на свою застенчивость, почувствовала к ней симпатию. Она поняла, что соседка отдала ей свою порцию, и немало удивилась, заметив, что она ест хлеб лучшего качества, чем остальные воспитанницы.