Deus Ex… Книга 2 - стр. 44
– Что, я и правда так хороша? – кокетничала деваха, покачивая бедрами и красуясь. – На всей Эре для тебя нет никого лучше?
– Нет! – тот махнул рукой с кувшином и облил соседей, но никто не стал возмущаться. – Ты всех краше! Ну, разве что… кроме деи.
И громкий хор охрипших от пьяных воплей мужских голосов дружно затянул: «Наша дея хороша, славься наша дея! У ней славные глаза, хорошенькая шея!»
Рогар стиснул кулаки. Эту песню он не слышал ранее. Да он вообще предпочитал не слушать никаких песен, сторониться подобного веселья. Про Ириллин-то их точно не слагали, но Ириллин и не давала повода его кнестам для подобных фантазий. Глаза? Шея? Значит, они пялятся на ее шею и глаза? Какого?..
Ему вспомнилась маленькая островная дикарка, на которую он почти не обратил внимания поначалу и потерял голову, когда разглядел. Покрытая пылью, дерганая, угловатая девчонка, которую он пожалел – и не получил в ответ ни капли сострадания. Она расцвела позже, в своем материнстве, и окончательно оформилась после Паррина. После Дворца…
«С каких это пор ты разбираешься в золоте?»
«Со времен, как немного повращалась в кругах Симона при его дворце?»
А в чем еще ты научилась там разбираться, любимая? Вопрос так и вертелся на его языке, но Рогар не спросил. Почему? Может, побоялся ответа?
«Когда-нибудь ты полюбишь меня, рачонок.»
«Верните всех, кого убили. Верните Эрлар. Тогда я вас полюблю. А до тех пор – ни за что.»
И ее горячие бедра верхом на его бедрах. Ее нежная улыбка, блеск полуприкрытых глаз, выдох, которым она произносит его имя.
«Я люблю тебя, Рогар. Не закрывайся от меня. Я же от тебя не закрываюсь.»
Но Эрлар он так и не вернул. Не воскресил никого из мертвых, потому что просто был на такое не способен. Убивать – пожалуйста, но обратной силы это не имеет. Он равен богам своим совершенством – но он не бог на самом деле, и не все ему по плечу. За что же она его полюбила?!
– А ты уверен, что она вообще любит? Или, быть может, она просто поняла, что проще притвориться влюбленной в тебя, когда ей некуда стало податься? Когда ты загнал ее в ловушку и та захлопнулась? – ехидно поинтересовался мальчик, когда Рогар уже шел по коридору, двигаясь навстречу музыке.
– Ты же сам говорил, что она любит. Сам меня в этом убеждал, – прорычал Рогар в ответ.
– А ты говорил, что я – лишь результат твоего психоза, папа, – с легкостью парировал мальчик. – Я – часть тебя и знаю лишь то, что известно тебе, вижу все только твоими глазами. Мы хотели верить, что она нас любит. Но любит ли она нас?
Он не ответил, лишь остановился, молча глядя на девушку, идущую навстречу по коридору, закутанную в простую длинную накидку. Она надела ее, чтобы спрятать себя от чужих глаз и держала плотно запахнутой при ходьбе. Но он-то знал, он-то помнил это откровенное платье, которое она демонстрировала ему без капли стеснения, эти ноги, при виде которых любой мужчина пожелал бы сразу оказаться между них, в заветном теплом местечке. Накидку можно распахнуть. Только ли для него она готова распахнуть свою накидку?
– Рогар, я тебя всюду искала. Куда ты пропал? – спросила она и сглотнула от волнения. Глубокие, янтарные глаза возбужденно блестели.
Это стена делает ее такой. И всех мужчин, которые слагают песни про ее глаза и шею. Разлом, который поет и стонет, виноват. Один лишь дей из всех в цитадели может ясно мыслить сейчас. Он один замечает, как копошатся в темных углах тени.