Deus Ex… Книга 1 - стр. 6
Он полил себе на голову холодной воды из умывального кувшина и встряхнулся, как собака, разбрызгивая капли во все стороны по золоченой капитанской каюте. Пригладив назад мокрые волосы, залпом опохмелился. Взял из рук Шиона парчовые шоссы и принялся натягивать их на голое тело, попутно прислушиваясь к топоту ног на палубе. Этот тридцативесельный барг ему тоже подарили – а он всего-то раз вскользь бросил капитану, что в восторге от маневренности и прочности корабля. Застегивая пуговицы над паховым карманом, Рогар мрачно ухмыльнулся, подумав о том, что его богатства на Эре равны сумме, за которую он мог бы купить всю Подэру целиком.
Если бы, конечно, вздумал туда вернуться.
Предатель…
Он сунул ноги в любимые подбитые железом сапоги, быстро застегнул на себе рубашку и котт, пристегнул меч к поясу. Перехватил волосы на затылке, чтобы не мешали. Сделал знак Шиону, что уже можно подниматься с колен. Верный кнест замялся, что не предвещало ничего хорошего.
– Сегодня утром на барг прилетела голубка от Ириллин, мой дей.
Рогар подавил в себе желание стиснуть пальцами рукоять меча и спросил нарочито спокойно:
– И каким же было послание?
– Только это, мой дэй, – Шион вынул из кармана котта и развернул перед богом квадратный кусочек ткани. – Черный плат, мой дэй.
Рогар на миг закрыл глаза. Он представил, как Ириллин отправляет птицу из своих комнат на самой высокой башне цитадели: ее ночная рубашка белеет на фоне грубых каменных стен, темные волосы разбросаны по плечам, глаза заплаканы. Сколько бы ни занимали его походы – одну луну, две, пол-лета – хотя бы раз она обязательно присылает ему голубку с повязанным вокруг лапки черным платком. И бесконечно плачет в его отсутствие, хоть он каждый раз твердит ей, что не берет себе походных жен, и при этом не кривит сердцем.
Действительно не берет, но не потому что так любит Ириллин, а потому что женщины все равно не помогают ему уснуть. Не помогают не думать. Не так, как спиртное, по крайней мере. А Ириллин, пожалуй, единственная на Эре, кто по-настоящему была к нему добра, поэтому обижать ее Рогар не хочет. Поэтому терпит ее слезы, проливаемые и без него, и рядом с ним.
Поэтому молчит о том, как смертельно он устал от Ириллин и ее слез.
Предатель…
Была ли Ириллин с ним рядом, когда из Подэры выкинули его мать? Нет, то было начало, когда все думали, что Рогар сломается почти сразу, вернется. Они швырнули в разлом обнаженное женское тело, чтобы он его нашел. Послание было ясным: смерть предателю, а если предатель не готов понести наказание, его примут на себя близкие и родные. Рогар с первого взгляда это понял и сразу же запретил приближаться к разлому хоть кому-нибудь, кроме него. Мысль о том, что другие будут смотреть на то, во что превратили женщину, родившую и вырастившую его, вскормившую его грудью и лечившую его первые детские ушибы, причиняла ему боль, которая даже не находила выхода из горла.
Как наяву, он до сих пор помнил, как шел один по «бутылочному горлышку», а переливающаяся всеми цветами радуги стена разлома манила его. Достаточно просто шагнуть туда – и все страдания прекратятся. Но он оглядывался назад, на манящее чистое небо Эры, на ее густые леса, на основание цитадели, которое только-только начали складывать люди для него – и крепче стискивал зубы. Он не вернется. Никогда не вернется в Подэру.