Детям до шестнадцати - стр. 30
Но тут же он понял, что откинуть одеяло никак нельзя, ни при каких обстоятельствах. Потому что – мокро.
Да, водилось за ним раньше такое, с детского сада ещё. Мама нервничала, таскала по врачам, те говорили что-то успокоительное и выписывали таблетки. Вроде бы помогло – больше года не случалось. А тут вдруг, по закону подлости…
Остальные уже повскакивали с постелей, понеслись табуном в конец коридора, в туалет. А он стиснул одеяло у подбородка и с каждой секундой всё глубже погружался в свой позор. Казалось, хуже просто быть не может.
Как же он ошибался! На пороге возник вожатый Серёжа, огромный как медведь, в чёрной майке с портретами битлов.
– Так, так! На зарядочку, живее! Это кто у нас тут сачкует? А тебе что, Лаптев, отдельное приглашение требуется? Ну-ка, вставай!
Самое ужасное, что не все ещё успели выбежать из палаты – и потому с жадным любопытством наблюдали происходящее. Вернее, самое ужасное – что среди этих наблюдающих был ни кто иной, как Колян Сырников из его класса! Вот уж везение так везение… Чисто случайно его отправили в тот же лагерь и на ту же смену. И мало того, что в одном отряде с ним оказались – так ещё и в одной палате!
Серёжа был человеком решительным и не привык церемониться с ленивыми заспанными третьеклассниками. Подошёл, рывком сдёрнул одеяло – где уж было удержать! – и пристально всмотрелся в открывшуюся картину.
– Ни фига себе! – выдержав драматическую паузу, изрёк он, – да тут целое море! – И что-то, видно, перемкнуло в его студенческих мозгах, провернулись там какие-то колёсики и шестерёнки, потому что добавил: – Море Лаптевых! Вернее, Лаптева.
– Море Лаптева! – восторженно взвизгнул Сырников. Остальные подхватили. И понеслось… Солнце тогда показалось Сане чёрным.
И оно ещё долго было чёрным. Ладно лагерь – до конца смены оставалась всего неделя. Но осенью-то, в городе, весь третий «а» с помощью Коляна совершил географическое открытие – обнаружил в своём родном коллективе Море Лаптева. Восторгу было немерено, а уж как пыжился Колян… Раньше он был никто, серенький троечник, а теперь – первооткрыватель!
Конечно, дома Саня ничего говорить не стал. Не хватало ещё, чтобы мама отправилась устраивать разборки с учительницей Верой Петровной! Дома даже и пореветь было невозможно – на фоне того рёва, что ежедневно устраивал мелкий Мишка, не хватало ещё самому пускать сырость. Поэтому реветь он уходил в укромные места, благо их в окрестностях хватало.
Укромный рёв продолжался почти до Нового года, а потом Саня понял, что дальше так жить нельзя. Что-то надо делать, иначе из человека превратишься в мешок со слезами. Тогда он подошёл к папе и сказал:
– Слушай, мне надо научиться драться. Ну очень надо, понимаешь? Ты можешь меня ни о чём не спрашивать, а просто научить?
– Легко, – согласился папа. – То есть это мне будет легко, а тебе – трудно. Ты твёрдо решил?
Куда уж твёрже! Пришлось пойти на всё – и на зарядку рано утром, и на бег вокруг дома, и даже на мучительный холодный душ после… по сравнению с душем упражнения на растяжку казались цветочками.
В апреле с ним уже не рисковали связываться в открытую – научился и держать удар, и бить самому. В мае прекратились и возгласы «Море Лаптева» – потому что за каждый такой крик лупил он конкретно Коляна, который, как прекрасно понимал Саня, дирижировал оркестром третьего «а».