Детский сад, штаны на лямках - стр. 8
Бизенкова не ответила, только закатила глаза к потолку, словно сцена действовала ей на нервы.
Алябьева поняла, что все бесполезно. Что бы она ни сказала, это ничего не изменит. Они пришли забрать Костика и заберут его в любом случае. Что-то странное стало происходить со слухом, слова долетали до нее с огромными паузами. Махнач ритмично открывала и закрывала рот, а Елена слышала лишь обрывки: «жестокое обращение… существует угроза жизни ребенка… немедленно изъять».
Ленка осознала, что еще секунда – и она грохнется в обморок. Усилием воли она заставила себя стоять, даже расправила плечи.
– Отдел опеки и попечительства подал в суд иск о лишении вас родительских прав. Заседание состоится через неделю, вот повестка, распишитесь. – Инспекторша сунула в руки Алябьевой бумажку.
Лена отпрянула:
– Я не буду подписывать!
– Это ничего не изменит. Заседание состоится в любом случае, даже если вы не явитесь.
– Где мой сын?! – закричала мать.
Полицейский, который держал резиновую дубинку, подал голос:
– Успокойтесь, иначе мы применим к вам силу.
Ленка сердцем чувствовала, что Костик еще находится в саду, его не успели увезти. Мать выскочила из кабинета и кинулась открывать все двери, какие попадались ей на пути.
– Костя! – кричала она. – Костик Алябьев! Сынок, ты где?
За одной из дверей послышался детский плач. Ленка толкнула ее, но она оказалась заперта.
– Костик, ты тут?
– Мама! – закричал Костик. – Забери меня отсюда!
Алябьева видела, как мужчины высаживают дверь ногой, никогда раньше ей не приходилось это делать, но сейчас она приказала:
– Сынок, отойди подальше от двери, к самому окну!
И с первого удара выбила хлипкий замок.
Она бросилась в комнату, схватила своего малыша в охапку, вдохнула родной запах…
Но к ним уже бежали. Пока трое полицейских держали Елену, инспекторша соцзащиты пыталась отодрать Костика от матери. Мальчик верещал что есть сил, вырывался, укусил злую тетку за руку.
– Вот гаденыш! – скривилась Махнач, разглядывая кисть. – До крови прокусил, никакого воспитания! Так, ребята, – сурово обратилась она к стражам порядка, – шутки кончились, приступайте к работе.
Пожилой полицейский убрал резиновую дубинку и вытащил электрошокер. Когда двое его коллег оттащили ребенка, он приставил шокер к шее Алябьевой и пустил разряд.
Елена упала на пол. И до последней секунды, пока не потеряла сознание, в ее ушах звучал душераздирающий крик:
– Мамочка-а-а!!!
Ленкин рассказ поверг меня в шок.
– Вот скоты! – повторяла я. – Какие же они скоты!
– А дальше что было? – спросила Алка, нервы у которой, вероятно, были покрепче.
– Как пришла в себя, выбежала на улицу, но полицейской машины уже и след простыл.
– Скоты! – вставила я.
– Дальше у меня идет небольшой провал в памяти, – продолжала Алябьева. – Наверное, я села прямо в снег и просидела так довольно долго, потому что превратилась в ледышку. Чтобы согреться, пошла куда глаза глядят. Потом побежала, потому что не могла спокойно идти. Помню, несколько раз падала, довольно сильно ударялась, но боли не чувствовала. У меня окоченело не только тело, но и душа. Я не представляла, как буду жить без Костика. Не видела смысла идти домой, если его там нет. Без ребенка вообще ничего в жизни не имеет смысла, ничего!
Тут Ленка, которая столько времени держалась молодцом, разрыдалась. Я принялась гладить ее по спине, а Алка подлила коньяку: