Дети Времени всемогущего - стр. 41
– Я пела, – сказала Агапе, – а ты пришёл… Я тебя услышала и запела.
– А ведь я молчал, – улыбнулось вернувшееся счастье. – Весна тебе к лицу больше осени. Ты всегда калечишь виноград?
– Нет. – Агапе опять рассмеялась. – Только… когда ты должен прийти.
– Привет, приятель! – прогремело от сараев. – Молодец, что завернул! Может, задержишься? Не пожалеешь – ко мне друзья собрались… Лучший винодел Стурна с семейством. Агапе, а ну живо кормить гостя! С недожора только на марше петь. Стой! Матери скажи, чтоб не жалась… А бабку сюда гони, у грымзы руки золотые, как до живности доходит. У Ночки началось…
Это был их день! Тот самый день, когда удачи нижутся ягодка к ягодке, словно бусы. Отцовские приказы, умница Ночка, то, что мать с бабушкой были в доме, а она – на веранде… Сестра-Жизнь протянула их с Марком любви руку и улыбнулась.
– Иди в дом, – велела Агапе, – быстро! И садись…
Певец кивнул и вошёл, Агапе просчитала до дюжины и вбежала в боковую дверь.
– Отец зовёт, – выпалила она. – Он с Ночкой! Там уже…
Конечно, они пошли вдвоём – бабушка и мать. Марк уже сидел в углу за столом, китара и мешок лежали рядом. У окна доедали своё мясо отрамские купцы, они заплатили за стол и ночлег ещё вечером. Агапе схватила кувшин и миску. Если что, она льёт гостю молоко.
– Ненавижу молоко, – признался Марк, – но из твоих рук хороша даже цикута. Выйдешь вечером? Осенью звёзды – яблоки и падают, а сейчас они цветут.
– Выйду!.. Марк, ты… Я подам мясо, холодное, и… Мне надо уйти, только ты подожди. Я…
– Ничего не понимаю, но я в самом деле голоден, как собака. И хорошо, что ты уйдёшь. При тебе я могу только любоваться, так что умру. С голоду.
«При тебе»… Они больше не расстанутся, второй зимы, второй пустоты не будет, значит, она возьмёт деньги Елены. Прямо сейчас пойдёт и возьмёт! Подло? Нет, ведь всем будет хорошо, кроме Харитона, ну и пошёл он к «грифам»! Елена сама предложила… Сама…
– Эгей, ты чего?
– Потом расскажу. Всё-всё…
Это ж надо было! Влюбиться, удрать, забыть, вернуться и вновь захмелеть. Никогда не надо возвращаться весной, или только весной и надо? Ведь ждала же, так ждала, что за десяток здешних стадиев почуяла, а сам он?
– Даже не знаю, – признался Марк. – Соврал, а потом вдруг подумалось, что оно и не враньё. Не совсем враньё.
– А что ты наврал? – сварливо уточнил фавн и почесал ногу, вырвав клок зимнего пуха. – И что ты мог наврать?
– Не хотел в Велон тащиться! Помог тут одному… умнику. Он сдуру с императором заелся, вот его за жабры и ухватили. Хотя, знаешь, от мужей удирать труднее.
– Истинную страсть не подделаешь, – сообщил козлоног, – мужья бесятся всерьёз, а стражники – за деньги. Меня тоже не поймали, лень стало… Тех, кто на Фертаровой вилле остался, забрали, не без того. Ну так нечего сидеть было… Чего в Велон-то не пошёл? Там в горах, говорят, горгоны ещё водятся, про титанов бы своих спросил.
– Нет там никаких горгон, а «грифы» – не цветочки, пчёлкам без надобности. Вот китары у них хороши…
– Ну так за китарой бы сходил. Не даром же всяких спасать!
– А потом куда? На галеры?
– Там бы остался. У моря, с должником, с китарой… Песенки бы пел… В Велоне хорошо, даже зимы нет.
– А петь кому прикажешь? Макрели? Физулл этот скучней мидии. Всё ему не так и будет не так, пока подружку не заведёт… Вот я и ляпнул, что не могу идти – невеста у меня. Даже имя назвал. Агапе. Сам не знаю, как в голову пришло, ведь не было с ней ничего! После – было, и как лихо, а тут только звёзды и пособирали…