Дети войны - стр. 19

Я не хочу думать о нем, не хочу о нем беспокоиться. И даже если я не могу перестать, у меня есть другие дела. Я всего лишь тень войны в преображающемся мире, но кое-что я могу изменить.

– Я не сдамся, – говорю я Бете. – Я хочу учить тебя.

Бета крепче сжимает мою руку, в прикосновении – благодарность и радость, раскрашенные горечью и страхом.

Она считает себя неспособной к магии.

– Каждый из нас способен к магии. – Я говорил это уже много раз. – Это наша жизнь. Жизнь каждой звезды.

– Я маленькая звезда. – Бета пытается смеяться, но смех ускользает от нее, тает. – Совсем чуть-чуть способна, могу только пользоваться магическими вещами и говорить с тобой мысленно.

Я не отвечаю ей, но ускоряю шаг, иду, не разбирая дороги, Бета едва успевает за мной. Ее пальцы крепче стискивают мою ладонь, я слышу вспышки ее чувств: вину, горечь и надежду, едва приметную, скрытую на дне.

– Не сердись, – просит Бета. – Я не хочу… чтобы ты зря тратил время. Просто не сразу ясно, что у меня нет способностей, правда.

Солнечный лес темнеет вокруг меня. Во мне буря, я не могу говорить, но слышу свой голос, он почти спокойный:

– Я сержусь на человека, отказавшегося учить тебя магии. Как его зовут?

– Ирци, – отвечает Бета.

– Я объяснил бы ему, кто на что способен.

Ирци учил моих ближайших, самых ярких предвестников, пока я не стал их наставником. Ирци учил многих крылатых воинов. Но какой из него наставник, если он говорит младшим звездам, что магия им недоступна?

Я хочу увидеть его, ударить, заставить мыслить иначе. Я должен это сделать, но приговор запрещает мне.

Я останавливаюсь, беру Бету за плечи. Она смотрит на меня упрямо, но в ее глазах тепло и свет. Ее душа струится в моих ладонях, и я снова вижу солнечные лучи вокруг, чувствую запах сосен и слышу голоса птиц.

– В тебе звездный свет, наша магия, сила, – говорю я. – Она открыта тебе. Ты поймешь это, очень скоро.

Шаг за шагом, мы поднимаемся, и свет меняется, лучи ложатся нам под ноги. Деревья тут низкие – жмутся к склону, тянут тонкие ветви. Идти все трудней. Но лес стал прозрачным, небо так близко. Синева и облака зовут меня, я могу оказаться там, ворваться вспышкой темноты. Не отпуская Бету, удержаться в вышине на миг и вспыхнуть снова, в другом сплетенье ветров. Все выше, пока воздух не станет обжигающе-холодным и вдох не наполнится пустотой.

Столько раз я бывал в небе, но никогда еще не шел по земле так, как теперь.

Я держу Бету за руку, вслушиваюсь в движения ее души. Мы перебираемся через стволы и корни, поднимаемся с уступа на уступ. Ни тропы, ни дороги – живая земля, полная силы.

Голос Беты вплетается в солнечный свет, звенит среди дыхания леса. Она говорит о своем оружии и о том, как сражалась на войне. В ее рассказе – названия, так хорошо мне знакомые, и события, которые я помню. Но ее глазами я вижу все снова – совсем по-другому. Ее первая битва прошла вдали от столицы, а потом я был далеко – в небе над крепостями и морем. И теперь я расспрашиваю, я не могу упустить ни одного слова, я должен знать все.

Бета отвечает, замолкает лишь, чтобы перевести дыхание. Мы поднимаемся, не замечая, сколько пройдено, не думая, какой путь впереди. Мы так похожи – негасимые искры войны. Как нам жить другой жизнью?

Лес расступается, остается позади. Мы стоим на вершине холма, здесь лишь трава, камни и белые звезды цветов. Впереди, под нами – хвойные кроны. Они спускаются вниз, становятся гуще, темнее. Стремятся к реке – она изгибается широкой лентой, потоком золотых и синих бликов. Ее берега и до победы скрывали деревья. Я был здесь, когда готовился к войне, я помню дубы и сосны, пережившие завоевание.