Дети вечного марта - стр. 36
В голосе лейтенанта прорезались ностальгические нотки. Но собеседник свернул разговор на свое:
– Ты давно в гвардии?
– Лет тридцать. Тут что главное? Дисциплина. Приказ получил – выполни. Доложил – поощрение или нагоняй пережил – служи дальше. И чтобы никаких вопросов! При старом герцоге порядки, конечно, были другие. Мальчишек сирот собирали и отдельно учили. Гвардейцами становились с детства. Или кто в войске особо отличился.
– А сейчас?
– Сейчас, только по знакомству и личной рекомендации. Да еще подмасли всех. Но я тебе уже битый час толкую, вопросы не задавай. Мне – ладно. У кого, другого спросишь, враз тебя вычислят: кто ты, откуда, и как в гвардию проник. А заступиться некому будет, по тому, что и меня следом потянут.
– А если правду сказать?
– За нее как раз без головы и останешься. Ты думаешь, почему наши парни про оружейную смазку, да про Марголет тарахтят? Им, может, тоже охота об нового герцога языки почесать. Только они уже умные, а ты пока – круглый дурак. Если кто дознается, что ты моей двоюродной сестре не родной сын, а приемный – все загремим.
Снизу донеслось натужное сопение. Племянничек, похоже, собирался расплакаться. Совсем молодой, определил Эд. Ну и гвардия. Однако вооружены они очень даже серьезно, да и регулярные войска не за горами.
Дядька, цыкнув на племянника, продолжал:
– Раньше-то ясно все было, как на ладони. Теперь тайны кругом. Такие слухи ходят, что не знаешь, еще пожить, аль сразу помереть. Поговаривают, например, что восточные соседи собираются напасть на герцогство.
– Тогда почему мы на запад идем? – жалобно спросил племянник.
– На западе своя напасть: Камишер, – леший его потопчи, – вообще отделился.
– Как!?
– Каком кверху. Закрыли границы с той стороны, и все дела.
– А разве такое возможно?
– Взял я тебя на свою голову! Сидел бы ты в своей Таракановке, сапоги, как другие, тачал, нет, приспичило белый свет посмотреть! В Камишер издревле через приграничные чащи перла всякая дрянь. Тамошние жители эту дрянь ловили, да на сторону продавали: то шкуру какую-нибудь необыкновенную, то клыки в три копья длинной, то чешуйки каждая с ладонь и светится радугой. За такую чешуйку при старом герцоге марку давали.
– А сейчас?
– А сейчас просто отнимут и тебя вместе с ней загребут. Новый герцог объявил всю добычу государственным достоянием. Поймал, стало быть, страховидлу – тащи ее в казну.
– А они отказались?
– Ага. Герцогского легата за то, что много орал, в ловушку вместо приманки посадили. От дурак-то! Нашел, кого стращать. Камишерцев! Легата, значит, зверям скормили, а границу замостили палочником.
– Это что?
– Палки живые. На вид – простой сучок, а как наступишь, он тебя за ногу хвать. За ним ползает улита – слизняк. Он на палочнике живет. Тот держит, а этот подползает, и ну добычу облизывать. До кости.
– Чур, меня, чур!
– Тебя кто учил чуром ругаться?
– Никто. В деревне так говорили.
– Забудь! Чуров только нелюди-алларии почитают. У нас, у людей, свой бог – Светонос, который нас из вековой темноты вывел.
– Куда?
– Отвяжись! Иди вон на луг, палкой помаши. А то уже косятся, пригрел, говорят, мальчишку. Вали, давай! Работай!
Парнишка убежал. А у Эда пятки зачесались. Но не потому, что торопился донести слухи до товарищей. За границей человеческого, да и собачьего слуха, на пределе его необыкновенного чутья появился новый фактор. Да такой, что самое время драпать. Еще очень далеко отсюда, но уже практически рядом – это как посмотреть – двигалось огромное, неповоротливое всеядное чудовище – регулярная армия герцога Ария.