Дети Солнцевых - стр. 20
В это время мадам Адлер взглянула на сестер и, увидев изменившееся, бледное до зелени лицо, бессмысленные в упор глядящие глаза и вскинутые руки старшей девочки, поспешно подошла к ней. Но Катя зашаталась и, прежде чем инспектриса успела поддержать ее, как подкошенная рухнула навзничь, глухо ударилась об пол затылком и лишилась чувств.
Несколько голосов громко вскрикнули; пары, поравнявшиеся с дверью, разом остановились. Шум мгновенно затих; вместо него в рядах послышалось тревожное жужжание. Несколько девочек бросились помогать инспектрисе, которая нагнулась над помертвевшей девочкой и старалась приподнять ее.
Бледную, с бессильно опущенными руками и повисшей головой Катю положили на ближайшую скамейку. Несмотря на то, что возможная помощь была тотчас же ей оказана, девочка не приходила в себя, и ее в сопровождении подоспевшей мадам Фрон отнесли в лазарет и уложили в постель.
Весьма вероятно, что потрясения последнего времени, смерть отца, к которому девочка была глубоко привязана, болезнь матери, потеря брата и общий переворот в жизни подготовили болезнь, и нужен был только толчок для ее обнаружения. Таким толчком были сдержанные в этот день слезы при расставании с матерью, страх перед неведомым будущим, стремление скрыть робость, масса новых впечатлений и, наконец, ушиб. С этого дня Катя заболела, и ее болезнь была серьезна и продолжительна.
Варя, увидев, что сестру уносят, бросилась к ней, вцепилась руками в ее платье и громко заплакала.
– Тише, тише, как не стыдно! Такая большая девочка, а кричишь, точно маленькая! – сказала мадам Адлер, неодобрительно качая головой и высвобождая платье из ее рук. – Оставь, понимаешь, что я тебе говорю? Сестра больна, ее надо отнести к доктору, в лазарет.
– Катя умерла? Так же как папа и Федя? – не унималась девочка.
Мадам Адлер нагнулась к ней и, дотронувшись пальцем до ее подбородка, приподняла заплаканное лицо, по розовым щекам которого текли крупные слезы.
– Дурочка! – сказала она успокаивающим голосом. – Твоя сестра всего лишь очень устала. Она поспит и будет совсем здорова. Если ты будешь умницей, я тебя пущу к ней в четыре часа.
Варя исподлобья смотрела на мадам Адлер.
– Она, правда, не умерла? – пытливо спросила она.
– Что за вздор ты городишь! Я тебе говорю, что она только устала, отдохнет и будет совсем здорова, – проговорила мадам Адлер, улыбаясь.
– И вы меня пустите к ней сегодня?
– Пущу, если ты будешь умницей.
– А когда же мы будем завтракать? – вдруг спросила девочка, подняв на инспектрису свои блестящие, черные, еще не высохшие от слез глаза.
– Завтракать?! А разве ты не кушала? – мадам Адлер посмотрела на часы, висевшие на крючке ее пояса.
– Я утром только молоко пила, а Катя ничего не хотела, ничего, – повторила Варя с ударением на слове «ничего». – Она все разбирала там у мамы, а потом Александра Семеновна велела скорее ехать. Ах!.. А где же Александра Семеновна? – вдруг с беспокойством спросила она.
– Она поехала домой. Завтра приедет опять, – ответила мадам Адлер, поманив к себе кого-то рукой.
К ней подошла немолодая женщина с добрым, кротким выражением лица, в темно-синем кашемировом платье и в белом тюлевом чепце на гладко причесанных русых волосах с легкой проседью.
– Эта маленькая поступает к вам. Elle est orpheline de père et de mère presque