Дети смерча - стр. 38
Ларна послушно выпила вкусный, слегка кисловатый напиток и поблагодарила старушку.
Вскоре пришла Дарин вместе с двумя уже знакомыми Ларне стражницами. Женщины насели на нее с вопросами о самочувствии, и она едва не расплакалась. Неужели она вдруг стала кому-то нужна? Неужели кому-то интересно, как она себя чувствует?..
В это время в дверь постучали, и в комнату вошли четверо рабов с большими удобными носилками.
– Сейчас домой поедем, хорошая моя… – положила ей руку на лоб Дарин.
Она ласково погладила Ларну по голове, а у девушки перехватило дыхание – настолько образ этой суровой женщины-офицера слился в ее сознании с образом матери. Она не выдержала, судорожно схватила и поцеловала ласкающую ее руку, а затем тихонько пробормотала:
– Спасибо… мама…
Дарин потрясенно замерла – никто и никогда не называл ее этим словом, и она думала, что никто уже и не назовет. Женщина вдруг осознала, отчего эта девочка вызвала у нее такую всепоглощающую нежность. Осознала, почему так хочется защитить Ларну от всех опасностей мира. Ее истосковавшийся по материнству ум совершил подмену и перенес нерастраченные материнские чувства на эту попавшую в беду глупышку… Теперь она поняла, почему решила удочерить Ларну, и прослезилась. Удочерять офицерам не запрещалось, нельзя было только иметь своих детей. Она улыбнулась девушке сквозь слезы, нежно поцеловала ее в щеку и прошептала:
– Доченька…
Стражницы умиленно переглянулись, радуясь за своего командира. В отряде давно жалели Дарин, уж больно неприкаянной была ее жизнь. Все видели, как она мучается от одиночества и под любым предлогом старается задержаться на службе, чтобы не возвращаться в свой пустой захламленный дом. Остальные стражницы имели по две-три дочери каждая, дома – постоянный кавардак, некогда задумываться. Все они уважали своего командира и были бы рады, если бы Дарин обрела семью. Да и девочка просто прелесть – ее огромные глаза притягивали, завораживали.
Рада отозвала подругу в сторонку и на ухо сказала ей:
– Ривин, у командира дома сейчас и есть нечего, она же все деньги за лечение девочки выложила… Я видела, как она в канцелярию заходила, явно аванс просить. Дали, не дали – не знаю. Знаю, что помочь нужно.
– О чем тут даже говорить! – возмутилась Ривин. – Я всем нашим скажу. Ее девочке для выздоровления хорошо кушать нужно.
Стражницы заговорщицки перемигнулись.
Дарин смахнула непрошеные слезы, подняла девушку на руки, поцеловала в нос и осторожно уложила на носилки. Она не заметила холодного и жестокого взгляда приемной дочери, устремленного в никуда – казалось кто-то довольно жуткий выглянул в мир. Самой девушке показалось, что она на мгновение потеряла сознание, но Ларна не стала говорить об этом. На прощание она от всей души поблагодарила целительницу, и Дарин махнула рукой носильщикам. Они развернулись и вынесли носилки из комнаты.
Улицы заливал свет обоих солнц, слезы Ларны сразу высохли, и она принялась с интересом вертеть головой по сторонам. Город был огромен, куда больше ее родного Тукама, и совсем не походил на него. Он, казалось, плыл в воздухе, пронизанный сотнями мостов и воздушных переходов между высокими домами. Здания выстроили из голубоватого хирмолта, камня, добываемого на южной оконечности острова Дуарам. Из-за этого Дуарамба выглядела призрачной, не от мира сего. Дома вокруг были разнообразны и порой очень причудливы, у непривычного человека разбегались глаза. Этот островной город часто называли пародией на Колгарен – позже девушка узнала, что это и в самом деле так. Улицы были широки и чисты – Ларна даже удивилась, привыкнув к мусору на улицах Тукама.