Дети Дюны - стр. 57
– Во-первых, я не ребенок. О… – Он дотронулся до своей груди. – Это детское тело, в этом не приходится сомневаться, но я не ребенок.
Джессика непроизвольно закусила губу, чем выдала свое волнение. Ее герцог, много лет назад погибший на этой проклятой планете, смеялся над этой привычкой, приговаривая при этом: «Это твой единственный необдуманный ответ. Как только ты закусываешь губы, становится ясно, что ты волнуешься, и я целую тебя в губки, чтобы ты успокоилась».
И вот теперь ее внук, носивший имя герцога, потряс ее до оцепенения – мальчик улыбнулся и сказал:
– Ты взволнована; я вижу это по твоим трясущимся губам.
Джессике пришлось призвать на помощь всю закваску, полученную у Бене Гессерит, чтобы восстановить спокойствие. Это ей удалось.
– Ты смеешься надо мной?
– Смеяться над тобой? Никогда. Но я должен показать, что мы очень разные. Позволь мне напомнить о той достопамятной оргии в сиетче, когда Старшая Преподобная Мать передала тебе свои жизни и память. Она настроилась на тебя и передала эту… эту длинную цепь, каждое звено которой представляло собой чью-то память. Эти жизни до сих пор в тебе. Поэтому ты понимаешь, что испытываем мы с Ганимой.
– А Алия? – спросила Джессика, проверяя его.
– Разве ты не обсуждала это с Гани?
– Я хочу обсудить это с тобой.
– Очень хорошо. Алия отринула то, чем она была в действительности, свою истинную суть и стала тем, чего она всегда боялась. Прошлое внутри нельзя отсылать в бессознательное. Это плохо для любого человека, но для нас, тех, кто предрожден, это хуже смерти. Это все, что я могу сказать об Алие.
– Ты действительно не ребенок, – признала Джессика.
– Мне миллион лет. Это требует умения приспособиться, умения, в котором люди никогда не нуждались.
Несколько успокоившись, Джессика кивнула. Следует быть намного осторожнее с этим мальчиком, чем с Ганимой. Кстати, где она? Почему Лето пришел один?
– Так вот, бабушка, я хочу спросить: мы – воплощение Мерзости или надежда Атрейдесов?
Джессика проигнорировала его вопрос.
– Где твоя сестра?
– Она отвлекает Алию, чтобы та не помешала нашей беседе. Это необходимо. Но Ганима не скажет тебе больше, чем сказал я. Разве ты не увидела этого вчера?
– То, что я увидела вчера, касается только меня. Почему ты вдруг начал болтать о Мерзости?
– Болтать? Не надо кормить меня жаргоном Бене Гессерит, бабушка. Я верну его тебе назад, слово за словом, и буду черпать их из глубин твоей собственной памяти. Я хочу большего, чем твоя закушенная губа.
Джессика в растерянности только покачала головой, чувствуя, как на нее повеяло холодом от этой… маски, в которой текла ее кровь. Его превосходство смирило ее. Стараясь приспособиться к его тону, Джессика спросила:
– Что тебе известно о моих намерениях?
В ответ Лето хмыкнул.
– Тебе нет нужды спрашивать, совершил ли я ошибку своего отца. Я не стал выглядывать из сада времени – во всяком случае, у меня не было такой цели. Оставим абсолютное знание будущего тем моментам deja vu, которые может испытать любой человек. Я знаю о капкане предзнания. Жизнь моего отца многое рассказала мне об этом. Нет, бабушка, абсолютное знание будущего – это абсолютная ловушка. Такое знание приводит к коллапсу Времени. Настоящее становится будущим, а мне нужна большая свобода.
Джессика чувствовала, что ее язык подергивается от желания заговорить, но может ли она сказать ему то, чего он еще не знает? Это было чудовищно!