Дети августа - стр. 46
Чуть дольше он задержался возле Иваныча, самого старшего из них. Хотя, конечно, по сравнению с самим Мустафой, который явно захватил еще живого президента, тот был сущий мальчик.
– Болит? – спросил «джинн», после того как секунд десять всматривался в желчное лицо пятидесятилетнего добровольца.
– Ага. Бывает иногда.
Внезапно Мустафа ткнул его пальцем в грудину. Ткнул несильно, но Иваныч согнулся от боли, лицо побелело.
– Плохо. Совсем плохо, – пробормотал замполит. – Ты и без войны скоро совсем мертвый будешь. Канцер у тебя. Или рак, говоря по-простому.
Окурок знал, что такие подозрения у немолодого вдовца с соседней улицы давно были. Но в Калачевке врача не было, а личный доктор Гоги крестьян смотреть бы не стал (поэтому никто не жалел, что того врача убили при штурме).
– И пусть, – с жаром ответил Иваныч. – Все мы один хрен подохнем. Возьмите в отряд. Год-два у меня есть. А больше и не надо. Хоть умру человеком. Я стрелять умею. И с винтовки, и с автомата. И гранаты кидать могу, и ножи.
– Да будет так, – Мустафа-хаджи кивнул. – После меня вас еще Ольга посмотрит. Она начальник медицинской службы, начмед. Женщина, конечно, не человек… но она очень умная женщина. Она не будет возражать. Я скажу свое слово за вас.
Последним стоял Мишка. Возле него Мустафа тоже задержался чуть дольше.
– Ты хочешь сказать, что тебе восемнадцать, сынок? Я думаю, ты лжешь, – улыбнулся добрый старичок. – Нехорошо врать старшим, но я прощаю. Ты же из лучших побуждений. У нас во время похода на Израиль мальчишки на три года младше тебя воевали. И воевали хорошо. Не оставили от евреев камня на камне. И те, для кого ваш язык был родным – там тоже были. Взрослые. С одним мы в одном противотанковом расчете две «Меркавы» сожгли, пока его на куски не разорвало. Я тоже был молод. Хотя и немого постарше. Будет время, я расскажу вам про последний поход Халифата.
Окурок чувствовал, что у него голова пухнет от обилия информации – может, и нужной, но идущей валом. Какой еще Израиль? Какой Халифат? Ох уж эти «прежние»…
– Я вижу, некоторые из вас чтут пророка Ису, – продолжал Мустафа Ильясович. Видимо, он имел в виду Иисуса и крестики, которые были на шее у пятерых, включая самого Окурка. – Это хорошо. Раньше я цеплялся к букве и не видел дух. Пошел воевать против христиан, но на самом деле воевал против шайтана. Теперь говорю, что вера у нас одна и бог един. Вы, христиане, особенно православные, такие же «люди книги», как и сыны ислама. У нас в СЧП уважают тех, кто служит Богу. Церковь ваша, увы, не сохранилась. Как и католическая, наверняка. Но теперь у вас, как у нас, мусульман – любой, кто знает основы вероучения, может быть пастырем. Здесь такие люди есть. И помните, что сила веры важнее, чем сила оружия. Я не буду вас больше задерживать. Палатка медслужбы – большая зеленая, с красным крестом и полумесяцем, последняя в этом ряду. Чуть не забыл… возьмите вот эти значки, – он протянул Димону мешочек, в котором что-то позвякивало. – В бою они могут вас демаскировать, но в мирной обстановке их носят все. Клятвы и присяги тоже пока нет. Просто помните, что теперь вы наши. А это и права, и ответственность. И вот вам наши законы. Зубрить не обязательно, надо принять сердцем.
Замполит подал Окурку серый лист бумаги с десятком строчек и оставил их. Новобранцы прошли на территорию лагеря в сопровождении все того же Упыря и двух его людей.