Детективное агентство «Ринг». Дело № 1. Рифл Шафл - стр. 19
– Козырь, – непроизвольно вырвалось у Зиночки словцо из далёкого детства…
До второго класса Зиночка с родителями жила в солнечном степном городе, далеко-далеко от столицы советской родины. Они обитали в двухэтажном кирпичном доме, построенном немецкими военнопленными в конце сороковых.
На первом этаже, через стенку с ними, жил дядя Толя Плачента. Его так все и называли. Ни Толик, ни Анатолий Иванович – что, на первый взгляд, куда проще. Для всех он был исключительно дядя Толя Плачента. Никогда в жизни Зина больше не встречала такой чудно>́ й фамилии.
По вечерам дядя Толя Плачента любил сидеть на скамейке около подъезда, курить папиросы и щёлкать семки. Выходя на улицу, он всегда снимал с лестничных перил жестяную банку из-под тушёнки, которая крепилась к перилам посредством загнутой и не до конца скрученной крышки и использовалась в качестве пепельницы выходившими покурить соседями. Банку ставил на скамейку рядом с собой, тушил в неё курево или ссыпал туда шелуху подсолнечника, предварительно накопленную в кулаке.
Он был худ и жилист, словно сушёный гриб. Всегда ходил в серых бесформенных брюках и светлой майке-«алкоголичке». На голове – неизменная кепочка, по-блатному сдвинутая на затылок. Поза – в которой он нёс свой ежевечерний караул, восседая на скамейке, – тоже была неизменной: ссутулив костлявую спину, он покачивал перекинутой через колено ногой, обутой в коричневый тапок со стоптанной пяткой.
Одни говорили про него, что фронтовик, другие – что сидел в тюрьме… Зинка даже помнила блёклые наколки на его плечах и пальцах. Знали, что попивает, что живёт один и не дебоширит. Говорили много чего, однако ценили за золотые руки слесаря-умельца и привычку раздавать меткие, но далеко не лестные прозвища.
Так, за свой малый рост и чрезмерную подвижность Зинка с лёгкой руки соседа величалась Крохопулей; полная и высокая Белла Петровна, участковый педиатр, – Эскулапихой; тётка Лидочка из соседнего подъезда, постоянно дающая в долг жильцам всего дома, – Старушкой-процентщицей. Но самыми невероятными прозвищами наделялись многочисленные ухажёры Майки Грошевой, продавщицы из овощного.
– Эй, Грошиха! – сипло окликивал Майку дядя Толя Плачента. – Это что за Щенок Бульварный (или Фуфел Распальцованный, или Гимназист, или Вано-Мимино, или ещё что-то в этом роде) к тебе вчера на пансион напрашивался?
Майка фыркала и убегала. Обижаться на соседа не было никакого резона: кто потом придёт протёкший кран чинить?..
И только один раз… Зинка хорошо помнила тот случай, так как сидела рядом на скамеечке…
Майка шла домой под ручку с красивым статным мужчиной в форме. Поравнявшись со скамейкой, мужик поздоровался и закурил. Ему очень шло курить. На него вообще хотелось смотреть во все глаза, попадая под власть скрытой в нём силы. При внешней демократичности манер понималось, что он совсем не прост, этот красавец с ямочкой на подбородке и глазами цвета майского мёда. Перебросившись с соседом парой ничего не значивших фраз, мужчина в сопровождении Майки скрылся в подъезде.
– Наконец-то подфартило Грошихе! Этот – Козырь настоящий! – задумчиво произнёс дядя Толя Плачента, посмотрев на Зинку. – Козырь, по всему видать, да ещё и с куражом…
Из воспоминаний детства в действительность Зинаиду вернул красивый голос Святослава Цветова: