Десять - стр. 45
К десятому классу учителя перестали обращать внимание на его выходки, а он уже стал кумиром школы, – никто так смешно, как он, не рассказывал анекдоты, никто так весело не шутил и не «подкалывал» своих сверстников именно в тех местах, в которых было нужно. Пашино веселье могло начаться в любом месте, будь то урок, перемена, или вечерние «тусовки» около школы – а сам момент удачно и всегда к месту выбирал только он сам.
Как-то, на уроке ботаники, когда молодая учительница входила в класс, Паша просил проверить её, нет ли на учительском стуле букета роз от Вити-двоечника. Учительница удивленно шарила рукой по стулу, и гневно смотрела на Витю, который краснел, как летняя свекла. А Паша ликовал:
– Он хотел Вам на стул букет роз положить… Чтобы вам было немного больно, но приятно.
Класс лежал от хохота.
В другой раз, на уроке математики, изучая проценты, Паша нарисовал на доске «хитрую» статистику: опрос школьников о том, как они относятся к родной школе. На доске было нарисовано: «50% школьников мечтают сжечь школу, 30% – взорвать и 20% – сначала сжечь, и только потом уже взорвать.
Учитель хватался за сердце и бежал к директору.
Но Паше всё сходило с рук.
Пашины шуточки, «приколы» или что-то побольнее иногда «долетало» и до его многочисленных друзей и одноклассников: так он мог обидеть кого-то гадким словом, неприятным сравнением, едким смешком за спиной, а иногда мог слёту приклеить неприятную кличку. Так, например, одноклассника Леню, сына местного священника, Паша дразнил «попёнком» за то, что тот крестился каждый раз, когда за окном был слышен звук далёкого церковного колокола.
Фамилия «Репин» была Пашиной гордостью, – особенно на уроке рисования, он всегда подписывал свои каракули фамилией, отчего вводил учителя в нервное состояние, – тому хотелось ругаться за подобные выходки, но он честно ставил «два» по предмету в журнал и возвращал рисунок недовольному автору.
Больше всего Пашиной фамилии завидовал его друг Саня, с которым они жили в одном доме. Сашка действительно учился в художественной школе, серьёзно занимался живописью и от фамилии «Репин» впадал в лёгкое томление…
– Вот бы мне твою фамилию, я бы весь мир «порвал», – в минуты откровения делился Саша со своим другом. Паша лишь смеялся и бросал в ответ, что бывают на свете талантливые художники и с фамилией Петухов, и что не в фамилии дело.
– Ага, не в фамилии… А в чём же ещё? – мечтательно, но едко, замечал Саша. – Фамилия художника – это очень важно, вот, например, Сальвадор Дааалииии… вот какая красивая фамилия. А Петухов?
– Ну возьми себе псевдоним, чего ты паришься?
– Как то неловко это.. псевдо… какой-то … ним. Пусть уж будет Александр Петухов, – Саша прикрывал глаза, словно представляя себе свою фамилию на обложке журнала или на афише, и мысленно соглашался с тем, что видел там, в закрытых глазах.
Самое первое впечатление о культуре у Паши Репина сложилось в шестом классе. Однажды их повезли в Москву, в Третьяковскую галерею. О том, что это лучшая в мире галерея, Паша много раз слышал, но по дороге друзья-приятели много раз повторяли, что это «будет самая тупая и скучная экскурсия в музей, где висят картины». Паша особо и не настраивался на созерцание возвышенного искусства, – он что-то помнил о Третьяковке из разговоров взрослых, а что-то видел по телевизору.