Дерзкая - стр. 99
Собака была неподвижна. Её трепали, переворачивали, ерошили густую шерсть. Аниров помогал Зинченко, и было видно, что оба они в недоумении.
– Все‑таки попробуем ещё раз серебро, – приказал Аниров. – Олег, дай твой медальон.
– Идите вы все к чёрту, – глухо отозвался Олег. Он опустился рядом с Зинченко, приподнял собачью голову.
– Господи, – вырвалось у Анирова. Глаза собаки съёживались, как резиновые шарики, выпускающие воздух через микроскопические дырочки. Через несколько секунд Зинченко с возгласом, в котором смешались удивление и ужас, поднял за волоски отслоившийся склизкий клочок шкуры. Труп собаки на глазах превратился в бесформенную кучу гниющей грязи, из которой торчали рыжие клочки шерсти.
– Немедленно закопать, – распорядился Аниров. – Самойлов и Хромчук! Остальные по местам. Никакого обмена мнениями с другими постами!
Люди потянулись по своим делам. Зинченко, отойдя в сторону и присев на корточки, старательно вытирал руки о влажную траву. Олег ни на шаг не сдвинулся, глядя, как двое парней принимаются за рытьё могилы.
Мысль о том, что это моя могила, моя собственная, привела меня в состояние, близкое к буйному веселью. Наверное, это была своеобразная истерика. Ну кто бы мог подумать, что яма, в которую сбросят мгновенно издохшего и сгнившего оборотня, на самом деле – моя могила?!
Хотя, я ошибалась, считая, что никто не мог такое подумать. По лицу Олега было видно, что он думает именно об этом. Но радость и облегчение, наступившие после моей окончательной смерти, навеяли мне такую эйфорию, что я даже не могла сразу оценить, в каком состоянии мои друзья. Пока я только знала, что предотвратила дальнейшее развитие событий, которые не имели права происходить.
Зинченко закончил вытираться и подошёл к ребятам.
– Чертовщина какая‑то, – проворчал он и кивнул на Олега. – А с Середой что ещё опять случилось?
– Сам не пойму. Он что‑то увидел у этой собаки.
– Он просто посмотрел ей в глаза, – пожал плечами Зинченко.
– В глаза? А что глаза? – переспросил Юра.
– Ты разве не видел?
– У этой не видел. Я просто знаю, что они человеческие. Но мне сзади не было их видно так, как вам…
– Обычные глаза. Самые банальные. Темно‑серые. С жёлтыми пятнышками вокруг зрачка… Орешин, что с тобой?!
– Ничего, – Юра, лица которого я не видела, медленно побрёл к Олегу.
Зинченко, заколебавшись, идти следом или нет, остался на месте. Вряд ли он что‑нибудь понял, но он был достаточно чутким, чтобы оставить друзей в покое.
– Пойдём отсюда, Олежка, – Юра тронул Олега за локоть. Я ожидала взрывной реакции, но Олег спокойно возразил:
– Разве ты не понимаешь, что произошло?..
– У многих сотен миллионов мужчин и женщин серые глаза.
– Это пустая отговорка, старик, – Олег повернулся к Юре и взглянул ему в лицо. – Мне ли не знать ЭТИ глаза… И не говори, что я свихнулся. Я сейчас, как никогда, в своём уме.
– И все же, ты МОГ ошибиться. Я ХОЧУ, чтобы ты ошибался.
– Оборотни Извекова ходят стаей. А этот был здесь один и прятался, подслушивая нас…
– Олежка, дружище, пожалуйста… Зачем ты?..
– А затем, – Олег стиснул плечи друга и, встряхнув его, чётко и спокойно произнёс: – Ей было плохо, и она пришла к нам с тобой. А мы отловили её и пытали своими руками. И убили. Понимаешь, что мы с тобой сделали?
Юра закрыл глаза. Было видно, как дрожат его челюсти, стиснутые в судорожном напряжении.