Держи марку! Делай деньги! (сборник) - стр. 84
Это прямо как я, подумал он.
В дверь постучали и одновременно повернули ручку.
– Да? – бросил Мокриц, не поднимая глаз. – Я занят вообще-то, рисую день… марки!
– Там женщина, – выпалил Грош. – С ней големы!
– А, это госпожа Ласска, – сказал Мокриц и отложил перо.
– Так точно, вашеблагородь, и она говорит: «Передай Солнечному Зайчику, что я привела ему почтальонов»! Сэр, вы решили сделать големов почтальонами?
– Почему бы и нет? – Мокриц наградил Гроша строгим взглядом. – Ты ведь нашел общий язык с господином Помпой?
– Да, он ничего, сэр, – пробубнил Грош. – Порядок всегда наводит, уважительный – я говорю как есть… но людям не всегда по нраву големы, сэр, у них ведь глаза светятся, и вообще, а еще они никогда не останавливаются. Народ может их не принять – вот что я хочу сказать, сэр.
Мокриц уставился на него. Големы были исполнительными, надежными, ей-богу, они подчинялись приказам. И, может, госпожа Ласска снова ему улыбнется… думай о големах! Големы, големы, големы!
Он улыбнулся и ответил:
– А если я докажу всем, что они настоящие почтальоны?
Десять минут спустя первый из големов, тот, которого звали Ангхаммарад, превратил в щепки почтовый ящик и доску толщиной в несколько дюймов.
– Почта Доставлена, – сообщил он и застыл. Глаза потухли.
– Прошу обратить внимание на расплющенный роликовый конек, господа. И на горстку толченого стекла там, где была бутылка. И не могу не отметить, что господин Ангхаммарад проделал все это с мешком на голове.
– Да, но он прожег в нем дырки своими глазами, – заметил Грош.
– Никто не в силах изменить собственную природу, – поучительно заметила Дора Гая Ласска.
– Сознаюсь, у меня аж на душе потеплело, когда он расколошматил эту дверь, – сказал старший почтальон Бейтс. – Это бы отвадило народ делать такие низкие и такие острые щели.
– И с собаками, похоже, проблем не будет, – сказал Джимми Тропс. – Он-то уж точно не выпрыгнет из штанов, когда его покусают.
– Вы убедились, что голем подходит для должности почтальона? – спросил Мокриц.
В ту же минуту их лица скривились, и почтальоны заговорили нестройным хором:
– …дело-то не в нас, вы поймите…
– …люди могут не понять, э, почтальонов из глины…
– …начнется, что мы отбираем рабочие места у настоящих людей…
– …ничего против них не имею, но…
Все замолчали, потому что собрался что-то сказать Ангхаммарад. В отличие от господина Помпы, у него это получилось не сразу. И когда его голос наконец прозвучал, казалось, что он долетает из далеких времен и мест, как звук прибоя в окаменелой раковине.
Он спросил:
– Что Такое Почтальон?
– Гонец, Ангхаммарад, – сказала госпожа Ласска. Мокриц отметил, что с големами она разговаривала иначе. В ее голосе слышалась неподдельная теплота.
– Господа, – обратился он к почтальонам, – понимаю, вам кажется…
– Я Был Гонцом, – пророкотал Ангхаммарад.
Его голос не походил на голос Помпы, равно как и его глина. Он весь был как грубая мозаика из разных глин, от почти черной до красной и светло-серой. Глаза Ангхаммарада горели ярким рубиновым светом, а не тлели как угольки у других големов. Он казался старым. Он чувствовался старым. Словно возраст его был осязаем.
На одной руке, прямо над локтем, у него крепился металлический ящичек на проржавленном обруче, врезавшемся в глину.
– Был посыльным? – беспокойно поинтересовался Грош.