Державы верные сыны - стр. 5
Совет затянулся до утра. Стремоухов, назначенный приставом возводимого укрепления в устье Еи, отбыл первым. За ним последовал Бухвостов. Донцы задержались у Лешкевича, исполнявшего обязанности командира Ахтырского гусарского полка. По-свойски выпили из старых запасов цимлянского и перебросились в картишки. Живее остальных выглядел Платов, он лукаво щурился на компаньонов, с размаха метал карты.
Следующей ночью полк Ларионова был атакован неприятелем. Казаки храбро и без паники приняли бой, отразили ружейными залпами черкесов и пустились за ними вдогон.
Участившиеся нападения встревожили не только генерал-аншефа Долгорукова, но и полномочного в русско-крымских негоциациях[7] генерал-поручика Евдокима Алексеевича Щербинина. В начале года, когда воины Девлет-Гирея разбили конницу ногайского сераскира Казы-Гирея и находившийся с ним отряд пристава Павлова, пришлось с разрешения главного царедворца Панина взять из канцелярии слободской губернии 35 тысяч рублей. Шагин-Гирей, брат законного крымского хана Сагиб-Гирея, был без промедления направлен к пришедшим в смятение ногайским ордам, чтобы подкупом снова благорасположить их к русскому престолу. Тогда, к счастью, удалось склонить на свою сторону, основательно подкалымить колеблющихся беев и мурз…
Безусловно, Шагин-Гирей (самовольно он сложил с себя обязанности законного крымского калги, желая стать ханом) был ключевой фигурой в стратегических планах российских политиков. Недаром более года пребывал тот с крымской делегацией в Петербурге, где сумел вызвать к себе уважение. Во-первых, добился того, чтобы ежедневно выделяли ему по сто рублей для проживания в богатых, специально отведенных апартаментах. Во-вторых, явил было норов, требуя, чтобы не он первый ехал в царский дворец, а сам Панин пожаловал к нему и мурзам, находившимся в российской столице. Когда упрямцу разъяснили, что существует дипломатический этикет, крымский посланец заявил, что на аудиенции в Госсовете не снимет головной убор, как того требует магометанство. Условие было жестким, и императрица, избегая конфликта, подарила Шагину шапку, усыпанную драгоценными камнями, в честь освобождения крымских народов. Вдобавок пожаловала татар тем самым церемониалом, который был установлен для послов Порты и Персии, и позволял везде появляться с покрытыми головами.
Баловала императрица красивого, довольно образованного татарина, знавшего европейские языки. Тотчас по приезде в Петербург был осчастливлен он, помимо щедрых подарков, – богатого серебряного сервиза, шубы, модного платья, – пятью тысячами рублями на расходы. Шагин растратил их моментально, и Панину пришлось опять ссужать калгу изрядненькой суммой – десятью тысячами рублей.
Жил крымский гость на широку ногу, бывая повсюду, куда приглашали, – на светских балах, на куртагах, на военных парадах и приемах. Перстень и табакерку, пожалованную Екатериной по случаю приема в Царском Селе, Шагин-Гирей заложил купцу Лазареву. И Панину вновь пришлось раскошелиться, за государственный счет выкупить подарки императрицы!
Откровенно вызывающее поведение Шагин-Гирея раздражало не только Панина, но и других членов Государственного совета. Крымчаку стали намекать, что пора и восвояси. Но он не спешил, дожидался, пока послы ногайских орд получат Высочайшие грамоты и отбудут на юг. И еще почти год жил в Петербурге европейцем, не жалея российской казны.