Держава - стр. 86
– В штабе конкретно доложите обстановку, – протянул ему руку император.
И тот, к удивлению царя, прежде подобострастно пожал её, а после обнял Николая, поцеловав в щёку.
«Видно соскучился Михаил Васильевич, – подумал государь, брезгливо стерев перчаткой слюну со щеки, и подавая руку генерал-адьютанту Иванову, затем генералу от инфантерии Клембовскому, адмиралу Русину и губернатору, которому с улыбкой сказал:
– Скорее приглашайте к себе, а то ноги в лёгких сапогах замёрзли.
«Прост наш император, как рублевик с его профилем. Прост и демократичен. Серая шинель не вяжется с горностаевой мантией, о которой полковник Романов и думать забыл», – пригласил самодержца в автомобиль губернатор.
Генералы Алексеев с Клембовским расположились в другом автомобиле.
– А теперь, Владислав Наполеонович, на несколько дней следует отрешить нашего венценосного Верховного Главнокомандующего от информации из Питера, – скосив глаза в окошко, негромко произнёс начальник штаба, мысленно сыронизировав: «Просит называть себя Владимиром Николаевичем… Не нравится как тятька с маменькой назвали дитятко».
– Сделаем, Михаил Васильевич. Зачем зря расстраивать главного военачальника, – усмехнулся помощник начальника штаба Верховного Главнокомандующего. – Половину поставленной задачи выполнили – заманили мышь в мышеловку…
– Пока ещё Николай не мышь, а император. Это мы можем в мышей превратиться, а он станет котом.
Посетив в пятницу 24 февраля штаб и выслушав поверхностный доклад Алексеева об обстановке на фронтах, император задумался: «В рапорте генерала совершенно не прозвучало сколь-нибудь важной информации, из-за которой вызвал меня телеграммой в Ставку. Возможно у него в кармане имеется главный козырь, который приберёг на ближайшее время и пока не раскрывает, дабы не волновать меня… Потому и доклад вышел бессодержательный».
Больший интерес вызвал разговор с женой по прямому проводу:
– Ники, у нас одни неприятности. Долго в Ставке не задерживайся, – нервно кричала в трубку Александра Фёдоровна. – Алексей и Ольга заболели корью… Да, да. Корью. А вчера были беспорядки на Васильевском острове и Невском. Из-за того, что нет ржаного хлеба. Белого – в достатке. Но бедняки захотели кушать именно ржаной и потому приступом брали булочные. Вдребезги разбили Филиппова и против них вызывали казаков. Всё это я узнала неофициально. Протопопов только успокаивает. А сегодня начались волнения на Выборгской стороне.
Они не знали, что 23 число считалось Международным женским днём, и революционеры всех мастей призывали питерских работниц, солдаток и домохозяек выходить на демонстрации и не обращать внимания на полицию, которая не посмеет трогать за все места женщин, запрещая им громить лавки и уносить оттуда припасы.
Особенно активную работу проводили примкнувшие к эсерам Бобинчик-Рабинович, Ицхак и Хаим.
– Бобинчик, бабы тебя потому слушают, что внешне ты – вылитый Родзянко: «Жирный, щекастый и такой же дурак», – на всякий случай не озвучил абсурдные мысли хромоногий Ицхак.
Бывший куратор профсоюза щетинщиков Хаим, почесав лысину, лишь язвительно фыркнул.
– Большие люди, – потыкал пальцем в потолок трактира Бобинчик-Рабинович, – велели взбунтовать работниц конфетной и тряпичной фабрик, уговорив их бросить работу и выходить на Петергофский проспект. На «уговоры» рекомендовано выделять бабам по два рубля на нос.