Держава - стр. 64
Со вкусом вдохнув душистый терпкий дым, решил навестить супругу.
Попыхав трубкой, аккуратно положил её в серебряную пепельницу и вышел из кабинета, с удовольствием ощутив запах навощенного паркета и придворных духов, впитавшихся за многие годы в ткань обивки мебели, шторы и гардины, крамольно подумав: «А ведь мне стало легче на душе после смерти Старца…» – огляделся по сторонам, будто испугавшись, что его тайную мысль может услышать Александра Фёдоровна. Но увидел не супругу, а огромное полотно с Екатериной Великой. Ему даже показалось, что прабабка заговорщицки подмигнула и улыбнулась.
Он ошарашено остановился перед портретом, поймав себя на мысли, что на Святки всякое может померещиться, и, размышляя о чудесах, спросил у внимательно наблюдающего за ним арапа, где в данный момент находится императрица.
– В комнате великих княжон, – сверкнув в улыбке крупными зубами, ответил тот.
– Так будь добр, пригласи её в ореховую гостиную: «Ни к чему, чтобы дочери слышали о наших проблемах», – войдя в гостиную жены, чуть простонародно не сплюнул, наткнувшись взглядом на гобелен «Мария-Антуанетта и её дети» с картины Виже-Либрена: «Бестолковые французы, – не первый раз психанул он, отводя взгляд от изображения королевы. – Вечно всё делают наперекос. Не нашли ничего лучшего, как преподнести Аликс в подарок Антуанетту, которой взбунтовавшаяся чернь отрубила голову… А может это наша СУДЬБА? – ощутил на спине мурашки и холодный пот на лбу. – Святки, – успокоил себя. – Всё привидеться может и всякая ерунда в голову лезет», – обернулся на шелест шёлка.
– Я жду тебя, любимая, – нежно поцеловал жену в щёку и помог устроиться в кресле, отметив, что она уселась таким образом, дабы свет из окна оставался за спиной и явно не высвечивал начинающую стареть и покрываться мелкими морщинами кожу лица: «Я люблю её любую… Хоть молодую, хоть постаревшую», – пододвинув стул, сел рядом – колени в колени. – Хотел посоветоваться с тобой, дорогая, насчёт английского посла Бьюкенена. Фрондирует и ведёт себя весьма нелояльно по отношению ко мне. Думаю написать Жоржи в Лондон, чтобы он, как король, – на секунду глянул на Антуанетту и тут же отвёл глаза, – отозвал его в связи с тем, что слишком активно и явно общается с оппозицией. Ты, наверное, не забыла, как этот наглец в прошлом году подбивал меня уступить вторую половину Сахалина Японии за то, чтоб она направила несколько дивизий на Западный фронт Союзников, оказав им военную помощь. Я его тогда резко оборвал, едва сдержавшись, чтоб не назвать подлецом, – разнервничавшись, поднялся, прошёл по комнате и присел на стул подле Антуанетты, опершись локтём о хрупкий столик с хрустальной вазой. – Милая, позволь я закурю, – вынул портсигар. – Сейчас, главное, найти верных людей, чтоб они сумели переломить в нашу пользу возникшую непростую ситуацию, – выдохнул дым в сторону и так несчастной французской королевы. – Единственно, кто не подведёт в трудный час – это армия.
– Ники, ты, верно, забыл шашни генерала Алексеева с этим старовером Гучковым, коего так ненавидел наш убитый Друг, – в свою очередь подняла глаза на растерзанную взбесившимися подданными королеву. – Ты всю её обкурил и задымил, – строго попеняла супругу.
– Прости, любимая, – аккуратно загасил окурок в вазе Николай. – А Михаил Васильевич – честный человек и дал слово, что переписки с Гучковым не ведёт и встреч не назначает. Вот Гучков – тот ему пишет.