Держава - стр. 29
Натали, погладив собаку, бросила зонт на блестевшую от дождя зелёную траву, затем, сняв шляпку, не глядя, кинула её в сторону зонта, и, растрепав уложенную причёску из волны чёрных волос, замерла, подняв руки к небу, будто что-то вымаливая у него.
«Что она просит у Бога?» – подумал он, и ему послышалось или показалось, что губы её шепчут: «Люблю… Люблю… Люблю…»
Решившись, и не думая, что кто-то увидит их, подошёл к ней и мягко прижал к себе безвольное женское тело, почувствовав на своих плечах отчего-то горячие руки Натали, а губы её всё шептали: «люблю…», и он нежно коснулся их своими, ощутив исходящую свежесть осени, капельки дождя и вкус вишни.
«Хочу вишни!» – проснувшись, подумал он.
На 10 июля было запланировано наступление.
Но как из ведра, а то и бочки, хлынули дожди, и приехавший с приказом из штаба армии подполковник, довёл до сведения командира Павловского полка, что наступление переносится на 15 число.
– Растёте в чинах, – случайно столкнувшись с Акимом, пожал ему руку приезжий. – А то всё штабистов «моментами» называют.
– В генштабе «моменты», а у нас «мэменто мори», что в переводе с латыни: «помни о смерти», доброжелательно поздоровался с давним знакомцем Рубанов. – Я вас ещё вот таким штабс-капитаном помню, – опустил ладонь до уровня колен. – А сейчас вы уже – во! – переместил ладонь к груди – подполковник.
Посмеявшись, вновь стали серьёзными.
– Ваш генерал к преображенцам поехал, а нам, Аким Максимович, предстоит к семёновцам визит нанести, и ещё раз обсудить совместные действия в будущем наступлении. – Приказ вашего командира полка.
– Да с удовольствием. Заодно и со знакомцами повидаюсь. Тем более, на штабном муфтабиле прокачусь, – пошутил он, собираясь в дорогу и передав Ляховскому распоряжения по батальону.
После совещания у командира Семёновского полка, как часто происходит в армейской обстановке, в штабной канцелярии случайно встретил Шамизона, неожиданно для себя поблаженствовав, когда тот вытянулся перед полковником, козырнув ему.
Добродушно, со словами:
– Вольно, вольно, господин подпоручик, снисходительно похлопал канцелярского воина по плечу. – Однокашники всё же, – вместе направились в роту Афиногенова.
– Представляешь, Аким, «Трижды А» тоже подпоручиком стал.
– Африкан Александрович в подпоручики жалован? – поразился Рубанов. – И не соблаговолил по телефону сообщить…
– Да ещё, как и я, «Станислава» и «Анну» третьей степени заслужил.
– Поздравляю. Настоящие герои стали.
– Благодарю. Но главный сюрприз – это Иван. Пока в резерве гвардия находилась, на прапорщика экзамены сдал, и сейчас в одном батальоне с Афиногеновым ротой командует.
– Вот это новость! – даже остановился Рубанов. – Ну Ванятка и даёт… Теперь не по чину так его называть, – улыбнулся он.
– А спорить стал пуще прежнего. Как втроём сойдёмся, бывает, до хрипоты кричим, свои политические убеждения отстаивая. Вам, монархистам, легче. Знаете свою триаду: «Православие. Самодержавие. Народность».
– Больше ничего и знать не надо… Какие ещё политические убеждения? – не успел развить мысль Рубанов, заметив спешащего им навстречу бывшего учителя и депутата, а ныне подпоручика Афиногенова.
– Не верю своим глазам, – на всякий случай вытянулся тот во фрунт. – Господин полковник.
– Вольно и отставить чинопочитание. Сейчас мы просто земляки, – за руку поздоровался с ротным командиром Семёновского полка, поздравив его с чином и наградами. – А где Иван?