Держава том 4 - стр. 38
Станция с газовым фонарём. Билеты до Козельска в третий класс – коли решил опроститься. Ожидание поезда среди мужиков.
«Наконец-то я с ними… С народом… И поэт Добролюбов больше не станет меня осуждать».
В Козельске первым делом поехали с доктором в монастырскую гостиницу, что рядом с монастырём под горой, и сняли в ней номер.
Немного передохнув с дороги, Толстой надумал посетить скит, где жил старец Иосиф.
До него от монастыря было примерно с полверсты. Вход в Оптину Пустынь находился со стороны реки Жиздры. От гостиницы до главных ворот монастыря, что стоял на холме, вела неширокая лестница.
С трудом уже поднявшись по ней – энергия бесследно куда-то исчезла и наступила тягостная апатия, Лев Николаевич остановился у звонницы, не решаясь пройти в монастырь. Через него до скита добираться было легче и ближе, нежели идти снаружи, кругом монастырской стены.
«Мне, отошедшему от Церкви, неудобно входить в монастырь без приглашения, – подумал он. – Придётся идти кругом», – постояв и оглядевшись, пошёл вдоль стены в обход.
А силы убывали…
Добравшись до скита, остановился, и, дрожа ногами от усталости, ждал, что выйдет келейник и пригласит к старцу.
Он не знал, что старец тяжело болел и никого не принимал.
«Вот и не верь в приметы после этого. Не зря в народе говорят – потерять шапку – к беде», – разбитый физически и опустошённый духовно, вернулся в гостиницу.
– Лев Николаевич,– взяв его за руку и посчитав пульс, произнёс Маковицкий. – Вам бы полежать. Недавно разговаривал с одним монахом. Он рассказал, что по монастырю уже разнеслась весть о вашем приезде. Некоторые монахи видели вас стоящим в ожидании у ворот. Но, поскольку имеется постановление Синода, пригласить не решились. Игумен отец Варсонофий запросил епархиальные власти в Калуге.
– Пока они решают, завтра с утра съезжу к сестре в Шамордино. Это недалеко отсюда.
Монахиня Мария без команды епархиальных калужских властей, провела брата в келью, куда пришли близкие к ней монахини.
– Лев Николаевич, обязательно посети старца Иосифа, – посоветовала сестра. – Хотя он и болеет, но тебя непременно примет, поговорит и обязательно даст полезный совет, так как славится своей мудростью, не меньшей, чем у его учителя.
– Да и игумен Варсонофий умён и начитан. С ним бы тоже полезно побеседовать, – посоветовала одна из монахинь.
– Пока он не получит разрешения из епархии, говорить не будет, – произнесла сестра.
– Знаю я их, – привычно стал обличать церковников Толстой. – Калужский епископ побоится что-либо решать и телеграфирует в Синод. Там тоже, пока суть да дело, не один день минует… Останусь-ка пока у вас, в Шамордино, – решил Лев Николаевич. – Сниму избу и буду ждать ответа из Синода и приглашения отца Варсонофия. После и в скит наведаюсь, – вернулся к вечеру в монастырскую гостиницу за вещами, где и заночевал.
На следующий день, 30 октября, отца в гостинице навестила его дочь Саша, сообщив, что мама', узнав об уходе мужа, хотела покончить с собой, бросившись в пруд, но утонуть не сумела, ибо воды там курице по колено: «Теперь собирается ехать сюда за тобой, чтоб увезти домой».
Лев Николаевич не сознался дочери и доктору Маковицкому, что более всего и желает этого… Хочется домой, в Ясную Поляну. Сил уже нет. Он устал и ему нужен покой и уход.