Держава том 4 - стр. 10
– Зря, Максим Акимович, – под седыми усами мелькнула понимающая улыбка.
«Этот лишнего не скажет», – ответно улыбнулся Рубанов.
– Смею вас уверить, мне в минуту излечил зубную хворь лохматый и немытый лесник. А вы столкнулись с Распутиным. Простой серый русский мужик. К тому же – бывший конокрад, – вновь улыбнулся из-под седых усов. – Прошу вас. Ежели вдруг о нём зайдёт речь, сделайте положительный отзыв – не пожалеете. А сейчас вам пора на аудиенцию, – увидел в проёме унылое лицо в серебряных очках на носу.
Проходя мимо раскрытой двери одной из комнат, Максим Акимович услышал сердитый лай.
– Эйра, не узнала меня? – нагнувшись, погладил лохматого скотч-терьера и, распрямившись, лицом к лицу столкнулся с императрицей.
Глядя на Рубанова, она зябко запахнулась в горностаевую ротонду и протянула руку для поцелуя.
Зная, что императрице это нравится, с приветливой старомодной учтивостью коснулся губами её руки и произнёс:
– Как там у Грибоедова, ваше величество: «Ваш шпиц – прелестный шпиц…» – улыбнулся ей и, нагнувшись, ещё раз погладил уже ластившуюся к нему собачонку.
– У меня не шпиц, а терьерша, – увидев, что «сатрапов» нет, а рядом лишь один из четырёх придворных эфиопов в придуманной ещё Екатериной Второй форме: экзотических алых штанах и расшитом золотом жакете, наплевав на этикет и дворцовый протокол, тоже нагнулась, с удовольствием потрепав шёрстку Эйры. – К Николаю? Передавайте ему от меня привет, – взяв на руки собачку, исчезла за тяжёлой дверью, тихонько закрытой американским негром Джимом Геркулесом.
Когда Рубанов вошёл в царский кабинет, государь задумчиво стоял в центре, заложив руки за спину и слегка расставив ноги в широких пехотных шароварах старого образца и мягких сапогах в гармошку. Одет был в застёгнутую на все пуговицы военную тужурку с полковничьими погонами. Поначалу Рубанов даже не узнал императора, так осунулось его моложавое лицо, а щёки, то ли от забот, то ли от тусклого освещения, избороздили землистые полутени.
Подойдя к монарху, остановился, согласно уставу за два шага, по-солдатски щёлкнул каблуками сапог и доложил:
– Ваше императорское величество, бывший генерал-адъютант Рубанов по вашему приказу прибыл.
– Ну-ну, Максим Акимович, полноте вам, – вышел из задумчивости Николай, обаятельно и как-то застенчиво улыбнувшись, – это был не приказ, а просьба, – взял под руку посетителя и проводил к креслу у стола, обойдя который, сел в такое же жёсткое кресло напротив. – Курите, – пододвинул раскрытый портсигар.
Сам тоже взял папиросу, неспешно чиркнул спичкой по заду толстого серебряного бегемота, и предупредительно, нарушив этикет, поднёс её к папиросе Максима Акимовича.
– Благодарю, ваше величество, – выпустил дым в потолок и расслабился, почувствовав, что внутренняя напряжённость и натянутость исчезли. – Её величество передавали вам привет, – заметил, как поникшее и утомлённое лицо Николая разгладилось, а землистые тени на щеках исчезли. – Эйру Александра Фёдоровна ловила. Убежал пёсик от хозяйки.
Император доброжелательно улыбнулся, почувствовав, что гость хочет поднять его настроение и хоть на время развеять тревоги и заботы.
Но это Рубанову не удалось.
– Как вы знаете, в октябре Австро-Венгрия аннексировала Боснию и Герцеговину, что может вылиться в большую европейскую войну, – нервно выдохнул облако дыма и загасил папиросу в пепельнице Николай. – Мы с Петром Аркадьевичем сегодня пришли к мнению, что к войне не готовы, а потому во внешней политике все осложнения следует дезавуировать и не отвечать на вызовы.