Держава. Новеллы последнего года - стр. 4
Сам Людвиг Иванович во время работы над очередным опусом чувствовал себя молодым и счастливым, обуреваемым силой и желаниями. Какие, кажется, желания могут быть у пожилого человека, подключившего к системе жизнеобеспечения последние две батареи из своего запаса? А – могут! Дело в том, что Людвиг Иванович любил. Он нелепо любил депутата парламента Любовь Озимую, которая, кроме всего прочего, осуществляла надзор за расходом жизненной энергии гражданами и предприятиями. Людвиг Иванович видел ее всего несколько раз, и только на экране телевизора, но этого было достаточно для его пылающего сердца и для ярких красок восторга, поджигающих его музыку огнем безумной надежды. Иногда он позволял себе робко не соглашаться с тем, что она говорила. Но это ничего, ровным счетом ничего не значило! Впрочем… Однажды Любовь Озимая, выступая по телевизору, обрушилась с резкой критикой на тех пожилых людей, которые, использовав свою норму энергии жизнеобеспечения, прибегают к припасенным ранее батареям, чем продляют свою жизнь и срывают план накопления энергии от кремации, что понижает боеспособность нашей могучей армии. Как-то это было не совсем…но не важно Она была так решительно хороша, как, наверное, была когда-то хороша ее тезка, героиня одноименной пьесы. Людвиг Иванович представил себе прекрасное лицо Любы Озимой, ощутил необыкновенный подъем, пальцы с бешенной скоростью забегали по клавиатуре синтезатора, в наушниках забили музыкальные фонтаны, на экране с бешенной скоростью помчались ноты. О, это была гениальная музыка! Это был такой подъем духа, при котором случаются галлюцинации. Людвиг Иванович и решил, что это галлюцинация, когда не увидел, но непостижимым образом почувствовал, что за его спиной кто-то обретается, кто-то активно существует. Он обернулся и увидел Любовь Озимую. – Здравствуйте, Людвиг Иванович, – задушевно произнесла депутат парламента.
Заикаясь от смущения, композитор сказал:
– Здравствуйте, Люба…
– Как мило, улыбнулась Озимая, – Давно меня так по-домашнему никто не называл!
– Чем обязан? – нашелся Людвиг Иванович, боясь, что волшебное видение исчезнет так же внезапно, как появилось. Но ведение не исчезло, а, напротив того, село на диванчик и немного поерзало на нем, устраиваясь поудобней.
– Людвиг Иванович, – начала Любовь Озимая, – я обожаю Вашу музыку, но здесь я совсем по другой причине. Здесь я по общественно-служебной надобности.
– Да-да, я понимаю, – радостно закивал знаменитый композитор. Он не понял ровно ничего из сказанного, но это не имело никакого значения. Он слышал ее голос и видел ее вживую, не на экране телевизора, а в собственной квартире. Этого было более, чем достаточно. Этого было – через край!
Любовь Озимая продолжала между тем:
– Людвиг Иванович, Вы израсходовали положенную Вам жизненную энергию и прибегли к запасным батареям. Людвиг Иванович, это непатриотично! Государство мобилизует все свои ресурсы, чтобы доказать окружающему миру наше, можно сказать, превосходство, и нецелевой расход энергии подрывает…
В другое время и другому человеку Людвиг Иванович возразил бы, что в его случае расход жизненной энергии нельзя считать нецелевым, потому что музыка, которую он пишет, она тоже… Но это – в другое время и другому человеку. А сейчас… Не Любови же Озимой, не Любе возражать в самом деле! Какое счастье, что она тут рядом примостилась на диванчике, какое счастье слышать музыку ее голоса!