Дервиши на мотоциклах. Каспийские кочевники - стр. 20
И мы отправились к ребятам в «Harley bar», есть воблу. Вобла и Астрахань идеально сопряжены друг с другом.
У входа в бар Макс Любер сказал:
– Вот, ворота в нашу Азию.
– По-моему, просто дверь в кабак, – ответил ему Вася.
И мы рассмеялись. Каждый шаг по этой земле можно трактовать совершенно по-разному.
Жареная вобла, кстати, оказалась куда вкусней более привычной для нас, вяленой. И это тоже непреложный факт повседневной астраханской жизни.
…В гостинице перед сном я решил почитать. Так и заснул с планшетом в руках, думая про какие-то странствия по долинам Алтая и Гималаев. А ночью мне приснился Гурджиев, собственной персоной. Он был точно таким же, как в фильме – уже достаточно пожилой кавказский человек, немного похожий на Сталина. Не зря, говорят, они дружили в семинарии.
Я только выкатил из гаража мотоцикл, а тут он подходит:
– Здравствуй, Максим!
Самое интересное, я ничуть не удивился.
– Доброе утро, – говорю, – Георгий Иванович.
– Можно я мотоцикл твой посмотрю? – спрашивает.
– Конечно.
– Как ты к дороге подготовился? – интересуется.
И тут я сразу не нашелся, что ответить. Вопрос этот был в самую точку. Именно с технической точки зрения я как раз не очень хорошо подготовился к дороге. Забрал «Иваныча» у механика и сразу отправил его попутным транспортом в Астрахань вместе с двумя BMW ребят. То есть не покатался хотя бы по городу, не вкатился в сезон.
Подумал и отвечаю:
Даже не знаю, как сказать. Вроде готов.
А Гурджиев внимательно так рассмотрел седло, сумки, потрогал защитные дуги, руль, а потом говорит:
Ну, конь как конь. Коню в первую очередь в зубы надо смотреть.
Я удивился.
Зубы, – пояснил Георгий Иванович, – чтоб понять, молодой ли конь? У тебя не очень молодой, но тебя знает, любит. Сам подумай. На восток с тобой пошел. А мог бы в конюшне остаться. И что бы с тобой было?
Риторического этого вопроса я до конца не понял, но во сне некогда было переспрашивать.
Картинку всегда целиком имеет смысл видеть, – добавил Гурджиев наставительно и посмотрел на меня с нехорошим таким кавказским прищуром.
Мне даже как-то не по себе стало, но тут Георгий Иваныч пропал. Как в кино смена кадра. И дальше уже безо всякой логики понеслись совсем иные картинки. Я увидел, что мчусь по абсолютно ровной и пустой черной высушенной земле. На чем еду, не только не помню, но и не понимаю, не на мотоцикле и явно не на коне, но передвигаюсь быстро, земля подо мной летит. Неожиданно появляются два всадник: один черный, другой – белый, почти сияющий. Присматриваюсь – птицы. Огромные птицы на конях. Я их обгоняю и оглядываюсь. Одна, черная с узко посаженными глазами и острым изогнутым клювом, другая, белая – с человеческим лицом.
Только я рассмотрел их, как они расправили крылья и взлетели почти вертикально в небо, а кони разбежались в разные стороны…
Толчок, и все, я проснулся.
Так бывает: долго плывешь под водой, потом выныриваешь, и все тебе в радость. Солнце, воздух. Сны, в которых я помнил бы каждую деталь, не снились мне довольно давно. По крайней мере, со времени кругосветки. Но я же, в сущности, не романтическая институтка, чтоб цепляться за сны.
III. Казахский воблинг, верблюды, гайцы
Стартовали мы строго по намеченному плану. До границы через астраханскую пустыню шла неплохая провинциальная русская дорога, мы к таким давно привыкли. Макс Любер на одной из заправок так и сказал: «А что, дорога-то в норме. Зря нас пугали».