Деревушка - стр. 34
– Здрасьте. Чего-то никак мне огонь не разжечь. Плесну керосином, а он еще хуже гаснет. Глядите. – Он снова приготовился плеснуть из банки.
– Постой, – сказал Хьюстон. – Это у тебя точно керосин?
– Она на полке, вон там стояла, – ответил тот. – Похоже, как раз керосин в таких банках держат. Немножко ржавенькая, но, опять же, в жизни не слыхивал, чтоб даже ржавенький керосин гореть отказывался. – Хьюстон подошел, взял у него жестянку и понюхал. Парень смотрел на него. Породистый гончак сидел в дверях и смотрел на них обоих. – Что, разве не керосином пахнет?
– Дерьмом, – сказал Хьюстон. Он поставил жестянку обратно на закопченную полочку над горном. – Ты вот что. Выкинь из горна всю эту дрянь. Все равно сызнова разжигать придется. Где Трамбл?
Трамбл – это был кузнец, который заправлял в кузне вот уже почти двадцать лет, вплоть до того утра.
– Не знаю, – сказал парень. – Когда я пришел, тут никого не было.
– А ты что тут делаешь? Это он тебя прислал?
– Не знаю, – ответил парень. – Меня мой двоюродный брат на работу взял. Сказал мне, чтобы я пришел с утра и развел огонь и до его прихода сам справлялся. Но этим керосином плеснешь…
– А кто этот твой двоюродный брат? – спросил Хьюстон.
В ту же секунду изможденная старая кляча подтащила разболтанно погромыхивающую двухместную коляску, одно из колес которой не разваливалось только благодаря примотанным проволокой двум скрещенным рейкам; казалось, только инерция вращения удерживает его в целости и, стоит ему остановиться, – оно тут же рассыплется грудой щепок. В коляске сидел другой незнакомец – одетый словно с чужого плеча, тщедушный человечек с пронырливым хорьим лицом, который остановил коляску, так заорав на лошадь, как будто их разделяло по меньшей мере кукурузное поле, вылез из коляски и вошел в кузницу, уже вовсю болтая.
– …утречко, доброе утречко, – говорил он, шныряя маленькими острыми глазками. – Лошадку подковать надумали? Правильно, правильно: коню подкова – лучшая обнова. Справный жеребчик. Тут, правда, по дороге мне такая лошадка попалась – куда вашему-то! Ну ничего, любишь меня, люби моего коня, которому в зубы не смотрят, а кабы ему, сивому, да черну гриву, так был бы буланый. В чем дело? – сказал он парню в фартуке. Вдруг замер, но, казалось, продолжал неистово суетиться, словно позиция и пространственная наполненность его одежды никоим образом не давали возможности судить о том, что делает в ней его тело, если вообще оно все еще было в ней. – Ты что, еще и огня не развел? А ну-ка…
Он ринулся к полке; казалось, он перенесся к ней, нисколько не усугубив впечатления неистовой суеты, и, прежде чем кто-либо успел пошевельнуться, уже снял жестянку, понюхал и приготовился выплеснуть ее содержимое в горн. В последний миг Хьюстон все же перехватил его руку, отобрал жестянку и вышвырнул ее за дверь.
– Не успел у одного эту свинячью мочу отобрать, тут же другой лезет, – проворчал Хьюстон. – Что тут, к дьяволу, происходит? Где Трамбл?
– А, так вы насчет того, который раньше тут был? – сказал вылезший из коляски. – Ему прекратили аренду. Оно конечно: старый волк знает толк, зато новая метла метет добела. Теперь эту кузницу арендую я. Моя фамилия Сноупс. А. О. Сноупс. А это мой двоюродный брат, тоже Сноупс. Эк Сноупс его зовут.