Деревня. Ужасы на ночь - стр. 14

Вот факты я и сопоставил. Вышла такая мысль. Поскольку в древности верили, что душа покойного может попасть в дом через дымоход. То домовой и транслировал сигнал, посланный от бабки внучке, как ей справиться с бедой. А как внучка должна была отплатить? Да кто ж его знает?

Но известно: у человека, испытывающего негативные эмоции, такие, как гнев, раздражение, ревность, тоска и т. д., просматриваются дыры в его ауре, туда проникает темная сила, да и другие негативные воздействия. Я читал, еще в 1891-м году первую фотографию ауры человека сделал учёный Николай Тесло. Аура там или другое что, пока не до конца ясно. Еще из науки известно, что "подобное притягивает подобное". Сопоставив все это, я понимал, дом наполнен негативной энергией, и Ольга с детьми спасались не от Домового, видимо, атмосфера установилась напряженная или тяжкая, жить стало невмоготу, кошмары приходили в семью, кошмары мучили их.

И что-то случилось в ту ночь, когда Ольга и дети вынуждены были бежать из дома, не собравшись. Сосед их потом кое-какие вещички собрал и следом привез. Ему Ольга тоже не раскрыла тайну, иначе он бы туда ни ногой.

Эти и другие объяснения, конечно, пришли ко мне позже, а тогда я остановился у дороги перед домом. Калитка была приоткрыта, фасад его прятался в темноте деревьев, которые стояли, не шелохнувшись. Улица затихла, не шевелилось ни травинки. Луна покрыла крышу дома сплошным серебристым налетом, и дом стал похож на могильный памятник с поблескивающими окнами.

Когда я привел эту ассоциацию, сразу вспомнил рассказы Эдгара По, и посмеялся над собой от своих сравнений и страхов. Осмелев, я сделал пару шагов в сторону дома, схватился за штакетник, рассмотрел синий огонек внутри двора…, причем свет был не как от фонарика, а такой, мерцающий. Еще мне почудился силуэт той старухи, о которой упоминал Василий. Светло вдруг стало, как днем. Склонилась она над чем-то и застыла как мумия.

Ух, по коже прошел озноб, решил я прекратить свое мимолетное расследование, от греха подальше. Не помню со скоростью какого велосипеда я на своих двоих оказался уже у тестя, тот сидел на крыльце, нервно курил.

– Я знаю, где ты был. Не неси в дом эту мерзоту.

– Я туда не заходил.

– Вот ключи, в предбаннике постелено, там переночуешь, чтобы от тебя все это ушло. Там и иконы у нас висят. Да священной водой в банке умойся. У нас люди, кто с этим сталкивался, болели.

– Да ты ж в чертовщину вроде как не веришь!

– Поверишь тут.

И от неразговорчивого тестя я вдруг услышал столько слов, сколько из него за неделю не вытянешь:

– Ольга с детьми так и не нашлась. Как сквозь землю провалилась. И с пацаном тем творится неладное, Егорыч говорит, он ногу сломал, а там все посерьезнее будет, приступы у него какие-то – орет не своим голосом, священника позвали – отказывается к нему подходить, видно он из дома что унес, да не признался. Такая история, и смотреть на дом боязно и не подпалишь, опасно. Вся деревня судачит об этом, но у нас экзорцисты не водятся. Да, ты знаешь, икону эту моя Анька у Ольги в свое время купила. И от меня же утаила. Ну ладно, спи, не буду тебе мешать.

Дело было накануне Иванова дня. Едва спала жара, как собрали мы помидоры, – крупные, семь ведер сразу. Вместе они теплые, душистые.