Деревенские дневники - стр. 27

Видимо, дело воспитания – не наука, не искусство, а таинство, священнодействие, как посвящение в рыцари и гадание на бобах. Оттого, может быть, даже не сказки Пушкина, не «История педагогики», не родительские наставления, а какая-нибудь тютелька, вроде вскользь сказанного слова, какое-нибудь дуновение, впитанное сознанием в пятилетнем возрасте, определяет строение личности и судьбы.

Однако что же это такое – хороший человек в понимании наших пращуров, людей моего поколения и вообще… Вопрос сей как минимум коварен по той причине, что вполне хорошие люди встречаются только в книгах, а в жизни они такой же уникум, как вдовец; впрочем, и в книгах воплощенная добродетель попадается редко и в сомнительном виде, взять для примера хотя бы князя Льва Николаевича Мышкина, который действительно вышел несколько идиот. Кроме того, огромное большинство населения Земного шара составляют такие особи, о которых говорят – ни то ни се, ни богу свечка, ни черту кочерга, то есть люди, сравнительно добродушные по средам и сравнительно злые по четвергам. Наконец, прилагательное «хороший» во всех языках предательски варьируется и развивается, как наука, во всяком случае еще двести лет тому назад, если кто представит по начальству голову поверженного горца, то это считалось в общем-то хорошо.

Кстати заметить, мы, русские, такая причудливая нация, что у нас даже отъявленный пройдоха и негодяй способен на нелепо-благородный поступок, так что призадумаешься: а точно ли он пройдоха и негодяй?

Следовательно, тут требуется найти какой-то общий знаменатель, дающий неопровержимое, единственное число.

Может быть, так: хороший человек – это собственно человек. В свою очередь собственно человек – это культура, а культура – такая иерархия ценностей, которая адекватна замыслу Божества. Понятное дело, мы, кроме всего прочего, еще мыслим, изготовляем орудия труда, ощущаем себя во времени, но прежде всего род людской тем неопровержим и единственнен во Вселенной, что он исповедует известную иерархию ценностей, которая в этом невероятно глупом и несправедливом мире дает ему силы как-то существовать. Мы давно утратили систему инстинктов, примиряющую животное с природой, включая инстинкт продолжения рода, но взамен приобрели культуру и будем ею живы до той поры, покуда в Московскую консерваторию еще ходит один-единственный меломан.

Дело в том, что Бог есть. Коли существует культура и ее верноподданные, то, как ни разбирай наш материальный мир на кварки, сколько ни разоблачай чудо электричества и вещих снов, все разуму ясно, что без Вседержителя дело не обошлось. Человек слишком вознесен над природой, он чересчур прекрасен и загадочен как источник противоестественных побуждений, он чрезмерно похож на художественное произведение, чтобы оказаться всего-навсего следствием биологической эволюции, – это всемогущий волшебник, способный на самые невероятные деяния, с точки зрения муравья. Даже если Бога вовсе нет, ни как нравственного абсолюта, ни в четвертом измерении, ни в качестве метафизической силы, управляющей мирозданием, Он все равно есть хотя бы потому, что это у нас в крови: мыслить и поступать по-божески, именно вопреки очевидной выгоде и во вред самому себе. Если для человека нож острый написать праведный донос в ЖЭК на спившегося сантехника или он не способен обобрать прикорнувшую бабушку, то как же Ему не быть?..