Деревенская сюита - стр. 16
«Придется как-то пока приспособиться, деваться-то куда, – мрачно размышляла она. – Газ в доме есть, электричество тоже. Вот подключат, а там и с водой что-нибудь придумаю. А пока – ведра в руки и на колонку!»
Катя подошла к бане. Бревенчатая избушка со скатной крышей, покрытой железом, и торчащей прокопченной металлической трубой стояла приоткрытой. Катя до конца распахнула тяжелую дверь и вошла.
Пахнуло застоялым травяным духом и чуть сыростью. Баня делилась на два отделения: одно – небольшое, как входишь, и побольше, где в углу громоздилась печка с встроенным чаном для нагрева воды. К металлической трубе плотно примыкали два булыжника.
«А камни-то зачем? – искренне удивилась Катя. – Надо у бабы Любы спросить». Вдоль двух стен шли широкие лавки, одна из которых – высокая, со ступенькой. «Ага! На ней, наверное, парятся! Я в кинофильме каком-то видела, – догадалась она. – А как входишь в баню – предбанник, значит. Баба Люба так и сказала – возьми ведра в предбаннике».
На стене предбанника висела пара березовых веников, на скамье у стены стояли несколько тазов и старинные ведра из потемневшего оцинкованного железа. Сбоку от скамьи прибиты крюки для одежды.
Катя решительно схватила ведра и заторопилась к колонке.
Солнышко ласкало землю майскими нежаркими лучами. Над ярким ковром цветущих одуванчиков и в кустах распускающейся сирени жужжали пчелы.
Баба Люба с Сонечкой расположились на широком крыльце. Рядом деловито шныряла Шерри. Рядом, задрав хвост, шныряла Шерри. Дочка решила в маленьком детском ведерке сварить для куклы щи из одуванчиков. Пожилая женщина увлеченно объясняла ей порядок закладки ингредиентов.
«Старый что малый», – искоса поглядывала Катя на забавных «поваров», пробегая с ведрами к бане и обратно.
После десятого забега она возжелала сжечь баню собственноручно. Подгибались от усталости ноги, и ломили даже те мышцы тела, о существовании которых Катя и не подозревала. Страшную усталость и негодование она выразила заковыристой тирадой матерных слов. Правда, отойдя на почтительное расстояние от «поварского стана».
Катя сидела в бабы Любиной кухне за столом и рыдала. Делала она это упоенно, с подвыванием:
– У-у, старая карга, – ругала она бабу Любу, размазывая слезы по щекам. – Я думала, умру от напряга, а она еще и подгоняет! Обедать, видите ли, скоро, а вода еще не натаскана. И пол в бане облила – теперь грязно. А как же не разлить, если плещется!
Катя еще раз судорожно всхлипнула и затихла. «Начну готовить, – обреченно решила она, – а то вредная старуха совсем со свету сживет!»
Кухня находилась в кирпичной пристройке к бревенчатой избе. «Мне бы и в избе места – девать некуда, да газовщики заставили пристройку из кирпича сделать. Для газового котла с плитой», – пояснила старая женщина.
Дом у бабы Любы был тесноват и приземист, имел по старинке две проходные комнаты – переднюю и заднюю. На его фоне Катин «подарочный» дом смотрелся дворцом. Роднило соседние дома отсутствие коммунальных удобств. Правда, наличие в доме электричества и газа делало жизнь не совсем уж беспросветной. Бывало хуже!
Катя обвела кухню взглядом. Как все убого! Грубо сколоченный деревянный стол, выкрашенный синей масляной краской и покрытый цветной клеенкой, четыре допотопных табуретки, выкрашенные такой же краской, как и стол. Дореволюционный шкафчик с посудой. Умывальник с раковиной и двумя ведрами для мусора и помоев за ситцевой пестрой занавеской. Голая «лампочка Ильича» на шнуре посреди потолка. Двух конфорочная газовая плита у стены. В углу газовый котел с ответвлением труб и «шляпкой» вытяжки.