Депрессия - стр. 6

– Нету никакого "его", мам. Я ушла потому, что не захотела оправдываться. Унижаться не смогла. Только поэтому.

– Так вернись. Он же просит тебя, теперь он унижается. Разве этого мало?

– Нет, мам. Я не смогу к нему вернуться. Это все равно, что тухлой селёдки наесться, той что в холодильнике залежалась. Вроде вкусная была пару дней назад, а теперь, хоть рот с мылом мой. Не могу.

Мама с силой шарахнула чайником по плите, швырнула на стол печенье.

– И что? Будешь одна в том Мухосранске жить? Лизка говорила, жуть трущобы. До работы на электричке тарахтеть? Ты в своём уме, Лена? Ради чего?

Елена аккуратно развернула пачку, достала печенюшку, куснула. Потом подошла к маме сзади, обняла её с полные плечи, потерлась щекой об волнистые, душистые волосы. Как в детстве.

– Мне, мам, надо одной побыть. Себя осознать, как-то. Пора. А то опоздаю.

Московский вечер лег на мокрый после дождя асфальт тяжкой духотой. И вроде, не лето ещё, май только начал потихоньку шагать по зазеленевшим скверам, рассыпать одуванчики пригоршнями у обочин дорог, а вдруг откуда-то взялась такая жара, что нечем стало дышать. Елена высоко подняла свои рыжие пушистые волосы, зацепив их в непривычный хвост, став при этом похожей на потерявшуюся в городе белку, сняла пиджак и тихонько брела от метро к платформе, почему – то испытывая удовольствие, что скоро она выйдет на станции в своём крошечном городке, вдохнет нектар из свежего воздуха, запаха близкой воды и новорождённых трав, а потом в своей маленькой квартире поставит чайник, и, дожидаясь его тихой песенки, закурит на балконе и будет смотреть, как тихо садится за лес оранжевое солнце.

– Лена. Как я вас поймал, сам не ожидал. Хотите подвезу до самого дома. Я сегодня свободен и на машине. А то такую лисичку обязательно поймает какой-нибудь охотник.

Игорь стоял прямо перед Еленой, на его полноватой фигуре шикарно смотрелся легкий спортивный костюм, тёмные очки он сдвинул на лоб, и теперь его светлые зелёные глаза смотрели растерянно. Но это явно от яркого солнца, потому что растерянно он себя не вёл. Не дожидаясь согласия Елены, он крепко подхватил её под руку и уже через минуту они втолклись было в МКАДовскую пробку, но Игорь совершил какой-то хитрый маневр, удачно съехал на дублер, и понеслись по какой-то деревне, колченого подпрыгивая на ухабах. А потом случился провал во времени и пространстве, вокруг машины, остановившейся на лесной просеке, толпились оживающие деревья, в окна заглядывали зелёные ветки и обнаглевшие лесные птицы, сверху опрокидывалось темнеющее небо, а Елена лежала на спине на опрокинутом сиденье и лениво думала, что отводить от себя эти сильные, наглые руки ей совершенно не хочется.

Игорь спал беспокойно и жутко храпел. Елена даже не представляла, что человек может издавать такой звук, от которого звенело не только в ушах, но и в буфете – дрожали новые изысканные фужеры, богемского стекла, на тонкой высокой ножке, которые ей подарили на день рождения. Елена устроила шикарное застолье, оторвалась по полной, да так, как будто завтра собралась на эшафот. Пьяная в дым, она пошла в разнос, изумив нетипичным для строгой начальницы поведением онемевших сотрудников, танцевала танго на грани фола с директором, сверкая голыми бёдрами в полосках проглядывающих над ажурной резинкой чулок, орала караоке, забравшись на стул, размахивая бутылкой-микрофоном, с остервенением тpaxaлaсь на столе с Игорем в пустом, темном кабинете. А потом с таким же остервенением рыдала на крыше, в их тайной курилке, вся вспотев и трясясь от нахлынувшего чёрного отчаяния. Там и нашёл её Игорь, ослабевшую от слез, совершенно протрезвевшую, обалдевшую от десятка подряд выкуренных сигарет.