Депортация - стр. 30
В кустах затаился колёсный броневичок, в глаза бросилась надпись на борту – «Принты». Прежде на подобных машинах перевозили наличность, а теперь вот – ценности духовные.
Взвыл движок, броневик заёрзал, разворачиваясь на месте; разлетелись прочь комья земли, корни и целые кусты. Машина замерла на секунду и, раскрутившись в другую сторону, оказалась нацелена прямо на меня. Стальной зверь грозно сверкнул стёклами и рванулся с места. Разметав подвернувшуюся скамейку, снёс пару берёз и разрушил бордюры.
Бросившись вправо, я откатился по земле и отполз в кусты. Не вставать, не показываться! Только здесь, под ветвями у меня есть шанс. Ах, как пахнет скошенная трава…
Перекатами, а где-то и по-пластунски, прислушиваясь к рычанию машины, я удалился метров на двадцать и затаился в зарослях черёмухи. Броневик с рёвом промчался в нескольких шагах от меня. Заметил, нет?
А это что же? Я наткнулся на край вкопанной в землю бетонной трубы, широкой и почти пустой. Протиснувшись вглубь, дополз до противоположного конца. Только высунулся – неподалёку вновь забасил мощный дизель. Ближе, ещё ближе… Голодный хищник проехал вплотную – и через минуту-другую звук мотора стих вдали. Переждав ещё минут пять, я выбрался на волю.
Отряхнувшись, добрёл до выхода из парка, где располагался автомат «Амазона». Подобрав рубашку и брюки по размеру, переоделся в кабине, а старую одежду… Стоп! Через материю я нащупал какой-то твёрдый предмет. Неужто флешка?! Смартфон, всего лишь смартфон. И ещё один, маленький – служебный. И тут он зазвонил. Кто же это? Ага, Сергей, шеф родного, пятого сектора Академии. Но голос его звучал сухо:
– Александр Павлович, ты где, далеко? А чего такой потрёпанный?
– М-м… Здесь я, неподалёку.
– Вот и хорошо. Заглянул бы, а?
– С превеликим удовольствием.
Внутренний озноб постепенно стихал.
– Насчёт удовольствия не знаю…
– Что-то случилось, Сергей?
– Разумеется, иначе бы я не звонил. Ты зачем винил с Морриконе в «Эдеме» оставил?
– Винил? А, да… А я-то всё гадал, куда он запропастился. Вот и нашёлся!
– Ага, только не сам по себе. Моцарт его нашёл. Моцарт!
– Колоритно! А что такого, Сергей?
– Он ещё спрашивает! Да Вольфганг Амадеич эту вещь пять раз подряд прослушал!
– Так понравилось?
– Не то слово! Он расплакался, можешь ты это понять? Эх, Александр Павлович!
– Так я же не нарочно.
– Ладно, чего уж теперь… Напортачил – сам и подчищай.
Он отключился, а у меня… на сей раз – «Берлинский концерт» – из личного смартфона.
– Маречка, привет. Как ты, милая?
– У меня всё нормально. А с тобой что, на тебе просто лица нет! И чумазый какой-то… Саш, а ты сейчас где?
– Я? Я в Москве, по книжным делам. А лицо… Не успел ещё умыться.
– У тебя точно всё в порядке? А то меня мысли тревожные мучают. Аварии эти на атомных станциях…
– Так это там, в Европе.
– Мы с Машенькой по тебе соскучились. Знаешь, что она тут выдала? Чего молчишь, тебе не интересно?
– Да нет, что ты! Рассказывай…
– Она сказала: «А правда ведь ёлка похожа на ёжика? Оба на “ё”, и оба колючие».
– Замечательно!
– А ты в Моравию когда вернёшься?
– Когда? Пока не знаю, но… А что ты хотела, родная?
– Там в прихожей, на антресолях, туфли мои коричневые. Что мы в Праге покупали, в позапрошлом году.
– Маречка, зачем тебе старые туфли? Новые напечатай.