Деньги - стр. 23

Он будет выполнять эту роль каждый раз и всегда напиваться до такой степени, что от него не будет никакого толку. Даже если бы ему угрожали пушкой, он, возможно, сам засунул бы свою голову в жерло и пел бы маршевую песню британской армии «Долог путь до Типперери». Пять раз мне с большим трудом приходилось буквально вырывать его из объятий временных тюремщиков – настолько он успевал к ним привязаться.

Я провел всего пять операций. Первую – в конце мая, три – в июне, последнюю – в июле. Прибыль от каждой из них – чуть более тридцати пяти процентов. В первый раз я вложил тридцать тысяч долларов. Для пробы. Попробовал. В следующие операции я поставил на карту почти весь свой капитал. Только в последней, июльской, операции прибыль составила около восьмидесяти пяти тысяч долларов при ставке в двести сорок тысяч.

В Кении я уже семь с половиной месяцев.

Через канал, про который мне рассказывает Хаятт между двумя пьянками (сам он пользуется услугами банка, расположенного на острове в территориальных водах Танзании с любопытным и говорящим названием Мафия), я перевожу почти все свои активы в гонконгский банк – Hong Kong and Shangai Bank. Триста сорок пять тысяч долларов. К этому следует добавить то, что я держу при себе что-то вроде карманных денег. Хаятт, которому в порыве наивного тщеславия я как-то называю эту сумму, впечатлен. Я тоже. Удивлена и Сара, хотя не хочет этого признавать. Полагаю, что пришел мой час. Седьмого июля, сообщив Саре, Йоахиму, Чандре, Хаятту и прочим знакомым, агентам и друзьям из Момбасы и Найроби, что на несколько дней уезжаю на Сейшельские острова, чтобы подобрать земельный участок для инвестиций, я и в самом деле пересекаю танзанийскую границу. Быть может, это бесполезные и несколько смешные меры предосторожности с моей стороны, но я хочу, чтобы никто не знал, что я собираюсь делать на самом деле. Я не могу сесть на самолет в Найроби на глазах у менял, работающих на меня в аэропорту Эмбакаси, потому как это слишком бросалось бы в глаза.

Я применяю план, который вынашивал не один день.

На самолет я все-таки сажусь, но в Дар-эс-Саламе. Рейс в Каир, из Каира в Рим, из Рима в Ниццу. Я заплатил за билет наличными и наличными же расплачиваюсь за машину, которую арендую в аэропорту Ниццы. У меня с собой около двадцати пяти тысяч долларов.

Вечером девятого июля я подъезжаю к Сен-Тропе.

Отец мой умер двадцать восьмого августа 1956 года. Я родился девятого сентября 1948 года. Когда его не стало, мне было без малого восемь лет.

Моего отца звали Андреа Симбалли, он родился в Кампионе. Это итальянский город, который находится не в самой Италии, а в крошечном анклаве на швейцарской территории. Я побывал там и открыл для себя тихий городок без богатой истории, где мирно уживаются игровые залы небольшого казино и барочная церковь в честь Санта-Марии деи Гирли. Если подняться по небольшому, в несколько ступеней, крыльцу церкви, то, куда бы ты ни посмотрел, видишь Швейцарию; и еще перед тобой Лугано со своим озером. И все-таки ты в Италии и подчиняешься итальянским законам. Ближайшая швейцарская деревня под названием Биссон находится в трех километрах отсюда, по другую сторону моста-дамбы, которого еще не было, когда родился отец, и который сегодня выдерживает одновременно железнодорожный путь и участок автострады. Родись отец на три километра дальше, все было бы иначе, и ничего или почти ничего не случилось бы. Возможно, он остался бы жив.