День вампира (сборник) - стр. 50
– Наш, но давно в Москву перебрался… – объяснил падальщик девице.
«Точно мент», – решил Лузгин.
Он остановился у витрины с охлажденными продуктами, быстро пробежал глазами по ценникам и оторопел.
КРОВАВОЕ МЕСИВО
Стараясь не терять самообладания, Лузгин закрыл глаза, открыл, перечитал ценник и с облегчением вздохнул. Там было написано: «Крабовое мясо».
Всего-то.
Часа два они провели в разъездах, набивая багажник «Форда» товарами по списку. И с каждой минутой город, такой когда-то родной, нравился Лузгину все меньше. Ни узнавание знакомых мест, ни воспоминания юности не помогали – впечатления необратимо портил всепроникающий запах мертвечины. Город утратил индивидуальность, стал неприятно похож на Москву. Он просто существовал, без какой-то идеи, без смысла. Только Москва жадно пожирала жизненную силу, текущую в ее чрево со всей страны, и тут же выплескивала наружу излишки, создавая иллюзию бьющей фонтаном энергии. А этому городу неоткуда было подпитаться. Вот он и умирал.
Они остановились на перекрестке, Лузгин увидел впереди почтовое отделение. Тут же хлопнул себя по карману и понял, что оставил мобильник в рюкзаке. Отвык от этого чуда техники.
– Заедем? Я быстро в Москву звякну.
Очереди не было, соединили почти сразу.
– Маринка! – позвал Лузгин. – Ты меня еще любишь?
– Какой же ты дурак… – сказала жена. – Господи, какой дурак! Когда ты вернешься?
– У меня тут случайно наклюнулась работа, но я справлюсь за неделю, ну, дней за десять максимум, и сразу домой! – протараторил Лузгин. – Марина, я правда дурак. Был дурак. Больше не буду. Простишь?
– Не спеши, приезжай, когда сможешь. Да, я люблю тебя…
Лузгин вышел на улицу, закурил и подумал – вот и все. Он подписал Вовке приговор.
Но и себе ведь тоже.
Всю обратную дорогу Муромский молчал, что-то соображая, и уже на въезде в Зашишевье разродился:
– Знаешь, Андрюха, давай-ка ты завтра с Яшиными. Братья доски на базу сдавать повезут, ну и… База от центра недалеко, три остановки автобусом. А то у меня левый шрус похрустывает, слышал на повороте? Надо разобрать и промазать как следует.
– Я понимаю, – сказал Лузгин. – Не беспокойтесь.
– Понимаешь? – спросил Муромский со странной интонацией.
– Очень хорошо понимаю, – кивнул Лузгин.
– Вот и ладушки. Заедем, что ли, на пилораму, глянем, как там твой приемыш.
Вовку они нашли сидящим на цепи. Оказалось, пока их не было, прикатил на своем разваливающемся мотоцикле пьяный Ерёма с ультиматумом. Сказал, мужики из Филина выражают неодобрение позицией зашишевских, прикормивших опасного зверя, с каковым неодобрением и прислали Ерёму парламентером, налейте стакан, ну полстакана хотя бы, ну капните хоть на донышко… И что дальше, спросили Ерёму. А то дальше, что застрелите его, пока филинские не приехали и сами не убили… Мы им, бля, приедем! Мы им так приедем – езжалка отвалится!.. А я чего?! Мое дело маленькое, сами на разведку послали, и хоть бы стакан теперь налили… Тут подошел Вовка и на Ерёму уставился. И то ли просто напугал его недобрым взглядом, то ли «торкнул в голову», потому что Ерёма вдруг завизжал, как свинья, прыгнул на мотоцикл, дал по газам – только его и видели. А Вовку за это Яшины поставили в угол, то есть посадили на цепь, чтобы знал, как встревать в разговоры старших.
– Завтра в город Андрея с собой возьмете, – распорядился Муромский. – А пацана… спустите с цепи. Он хороший, пацан-то.