День полнолуния (сборник) - стр. 20
А потом… Нет, я не хочу оправдывать себя, конечно, даже после этого дня я еще могла уйти. Но не сделала этого. И ни о чем не доложила начальству. Второй раз за всю свою военную карьеру я не выполнила того, что требовали от меня должностные обязанности. И второй раз это произошло из-за этого человека.
Итак, я ни о чем не сообщила наверх и осталась работать у Тимура. Несмотря на выделенное мне рабочее место, я практически поселилась в его кабинете – то несла ему на утверждение новую речь, то составляла комментарий для прессы по поводу очередного раскрытого дела. А временами мы с ним просто беседовали – разумеется, на рабочие темы: вроде бы для того, чтобы мне проще было понять и сформулировать его мысли для очередного публичного заявления. Но мне эти наши разговоры доставляли тайное удовольствие, в котором я боялась признаться самой себе.
Где-то в самом начале моей работы у Тимура мне необходимо было составить для него ответы на вопросы интервьюера. Интервью должно было выйти в официальном печатном органе, и ляпов в нем, конечно, не должно было быть.
Был уже вечер, когда Тимур наконец освободился от дел и смог выделить время для ответов на вопросы. Мы расположились с ним у него в кабинете. За окном опустились теплые летние сумерки, в открытую форточку врывался влажный запах асфальта (должно быть, по улице недавно проехала поливальная машина) и сладковатый аромат цветущей липы. Тимур сидел за столом. Я же со своим диктофоном – напротив, в кресле.
– Вы помните свое первое дело? – спросила я.
– Конечно, – он сжал пальцами переносицу, зажмурился и потер глаза. – Мы выехали по вызову в один из ресторанов на окраине города. Вошли, а там картина ну просто как в фильме Тарантино: окна, скатерти, барная стойка – все в крови. А на полу – труп молодой девушки-администратора. Оказалось, отец и сын приехали отметить какое-то событие, повздорили с персоналом. Ну и…
– Жутко, должно быть? – спросила я.
– Да уж, особенно жутко, когда это происходит в самой мирной обыденной обстановке. Ресторан, городской бульвар, семейное застолье…
Он резко замолчал, а у меня мгновенно все похолодело внутри. Я очень отчетливо вспомнила, как он смотрел когда-то воспаленными глазами на лежащую у развороченной стены убитую Фатиму, успевшую пробыть его женой всего лишь несколько часов.
Нужно было поскорее отойти от этой темы, и я задала следующий вопрос:
– А что вы считаете самым главным в своей работе?
Он как-то невесело усмехнулся и отозвался.
– Индивидуальный подход. Закон – вещь безличная. А люди ведь все разные. Мало ли что довело человека до жизни такой. Может быть, он случайно оказался замешан в нехорошей истории. И если тут отнестись к нему формально, что мы получим? Правильно, законченного преступника, врага родины. А если попытаемся понять, что с ним произошло, дадим ему знать, что органы готовы ему помочь, может, и вытянем человека. А это ведь и есть наша цель – чтобы врагов у государства становилось все меньше, верно? И если этого можно добиться не силовыми способами, так только лучше.
И снова мне показалось, что Тимур говорит о себе. О том давнем случае, когда он, по всей логики ситуации, должен был погибнуть вместе с контрабандистами, с которыми волею судеб оказался связан. И все же выжил. Выжил, потому что именно я – как мне хотелось верить – была в его понимании тем человеком, который не отнесся к нему формально и не дал этого сделать вышестоящим инстанциям. И мне вдруг в очередной раз пришло в голову, сколько же он должен был пережить, передумать, чтобы не сломаться, не озлобиться на власть после того, как она лишила его любимой женщины, а разобраться и пойти работать в ту же самую систему, чтобы сделать ее лучше, чтобы снизить до минимума количество гибнущих в подобных операциях невинных людей, просто оказавшихся не в том месте и не в то время.