День пиротехника - стр. 14

Во-первых, как минимум, не сдирают шкуру за непредотвращение преступления, и за это спасибо всем богам. Во-вторых, не нужно будет сегодня носиться по району, изображая предупреждение последующих злодейств.

Где-то приходилось читать, что информацию на хард-диске можно восстановить, даже если после удаления в те же сектора записан новый контент. Значит, у экспертов есть шанс проявить себя – вытащить видео прошлых дней. Или опозориться.

Около туалета Лёха встретил Диму Цыбина, тот выглядел трагически, словно в кабинке был подвергнут самому изощрённому насилию. Светлые глазки подрагивали, а выражение лица вызывало ассоциации с верным мужем, застигшем у жены любовника и вопрошавшем: «За что мне такое…»

– Дима, что у вас стряслось?

– Да как всегда, – отмахнулся опер из службы, обычно считавшейся более благополучной. – До Нового года меньше четырнадцати часов, а необходимо, хоть умри, выявить преступление по линии розничной торговли или обслуживания населения.

– Или? – начал догадываться Лёха.

– …Или наш отдел ОБЭП в годовой отчётности будет выглядеть хуже, чем Советский или Партизанский, за что мой фюрер отблагодарит по высшему разряду. Эх, не ценишь судьбу, Лёша. Ваш Папаныч – ангел без крыльев по сравнению с нашим… гм… крылатым.

Вот и ещё один плюс положения. Жизнь налаживается!

Но Дима, как бы ни страдал от зверств начальника отдела, не отвечал за раскрываемость и безопасность в районе, где взрывом кустарной бомбы убило четверых да ещё многих ранило. Если отставить в сторону плоские милицейские шуточки и говорить серьёзно, Лёха согласился бы на всё, чтобы теракт не случился. Даже на перевод в ОБЭП.

Дежурство у монитора они разделили с Гаврилычем. Файлы содержали картинку с двух камер. Одна охватывала тыльную часть торгового зала для слежки, чтоб посетители не заталкивали по карманам товары с полок. Вторая показывала пространство около касс, в неё же попадали железные ящики для сумок, включая злополучный сорок второй.

Хватило несколько часов, чтобы понять: все трое суток до взрыва дверца того ящика не открывалась. По крайней мере, при включённой записи.

– Во клоуны… – протянул Гаврилыч. – Они ж ещё ночью просмотрели, знали, что никто ничего в эти дни не закладывал.

– Страховались, – заступился за госбезопасность Лёха. – Прокручивали-то второпях. Теперь нам подкинули, чтоб мы без спешки и внимательно. Короче, смотрим ещё раз конец, что там было перед самым взрывом.

А была там толпа. Очередь в каждую кассу выстроилась – человек по пятнадцать-двадцать, не меньше, потому что её хвост выпал из поля зрения камеры.

– Вот и Бекетов, – ткнул пальцем участковый. – Заходит, берёт корзинку, пропускает жену в турникет…

– Слушай, так и хочется им всем крикнуть – бегите! – вдруг обронил Лёха. – Смотри, такие все спокойные, в новогодних заботах, никто ещё ничего не знает, кроме урода, заминировавшего магазин…

– Мы тоже не знали. Ты любовался на баб, я – на огни салютов. Можешь сделать стоп-кадр и посмотреть, торчит ли тот хвостик антенны?

– Дремучий ты человек, Говорков. Стоп-кадр – это когда киноплёнка была. Сейчас называется «скриншот».

Лёха уловил миг, когда железное хранилище не загораживалось фигурами покупателей, и нажал «принт скрин». На увеличенном фото картинка размылась, и уже было совершенно не угадать, торчит ли там предсказанный Бекетовым кусок провода.