День освобождения Сибири - стр. 87
представителей и так называемой трудовой интеллигенции в лице, прежде всего, преподавателей, служащих различного рода учреждений и предприятий, а также чиновников. Присутствовавшей публики, как отмечало всё то же «Знамя революции», оказалось так много, что гласные с трудом протиснулись сквозь её ряды к своим депутатским местам.
Члены городской думы прибыли в зал заседаний после совещаний во фракциях, которые сильно затянулись, поэтому общее собрание думы открылось только в десятом часу вечера. Открыл заседание председатель Томской губернской земской управы Николай Ульянов. Он довёл до сведения всех собравшихся телеграмму, присланную в адрес томской общественности членами Учредительного собрания от Томской губернии.
«Учредительное собрание приняло наш порядок дня: вопрос о мире, о земле, о политическом устройстве. Отвергнут порядок, предложенный большевиками, об утверждении в первую очередь декретов и признания советской власти. Большевики и левые эсеры на этом основании покинули Учредительное собрание, сложив полномочия. После этого Учредительное собрание успело принять наши основные положения закона о земле, резолюцию о взятии в свои руки ведение мирных переговоров, ноту союзным правительствам, выражающую непреклонную волю народов Российской федеративной республики к заключению мира на платформе русской революции, обращение к демократиям всех стран, к социалистам всего мира от имени Учредительного собрания о международном социалистическом конгрессе. Вокруг Таврического дворца были расставлены орудия и пулемёты на предмет расстрела народа, шедшего приветствовать Учредительное собрание. Кулуары, хоры, проходы зала заседаний наполнены вооруженной отборной стражей и специально подобранными лицами, поднимавшими во время всех речей, кроме большевиков и левых эсеров, сплошной рёв, свист, бранные выкрики, угрозы расстрелом. Терялась надежда выйти из Таврического дворца живыми. Шестого января в четыре часа утра заседание было сорвано во время зачтения председателем второго отдела земельного закона. Народ, шедший мирной манифестацией к Таврическому дворцу, расстреливался. Красные знамёна „Земли и Воли“, „Интернационала“ – разрывались красногвардейцами, клочки топтались ногами, знаменосцы убивались первыми. Много убитых, раненых, избитых прикладами. Особенно сильно пострадали рабочие обуховцы: убит несший знамя делегат иркутского крестьянства, член Совета депутатов Логинов разрывной пулей в голову. Газеты, кроме большевистских и „Знамени труда“, конфискуются и сжигаются. Официальной клевете не верьте. 9 января похороны убитых. Опять будет, наверное, много жертв. Шестого нас в Таврический не пустили. Седьмого издан декрет о роспуске Учредительного собрания. Линдберг, Михайлов, Борис и Гавриил Марковы, Семёнов, Омельков, Шишарин, Григорьев».
После зачтения телеграммы из Петрограда слово взял в последний период на всех собраниях наиболее активный правый эсер Евгений Захаров и заявил, что «большевики не дали нам ни мира, ни хлеба, ни свободы и вдобавок разогнали ещё Учредительное собрание». «Вот та несложная канва, – как писало „Знамя революции“, – на которой Захаров вышил пышный узор своей демонологической речи, наполненной выкриками, вроде: „Слушайте, солдатки: вы не увидите своих мужей – сибиряков!“»