День Независимости облаков. Сборник стихов и рассказов - стр. 9
Жили-были старик со старухой. Он – врач-терапевт, она – преподаватель истории. Жили – не тужили. Cемью большую тащили и питали, как могли. И было у них три сына. Родители их учили, кормили, поили, в люди выводили. Старший умный был детина. Выучился и пошел делами ворочать, как жернова катать. Крутым бизнесменом стал. Свой офис. Свой заводик. Куча народа его слушается. Машина у него крутая, у жены тоже умная машина, ее самой умнее. Дача в Ницце, дом в Испании.
Средний был не так не сяк. Пошел продавцом в торговый центр работать. Стиральные машины продавал. Тысяч сто в месяц получал. Жену взял с приданым: у нее загородный домик был. Молодые его быстренько в дорогой коттедж превратили. Все живут, поживают, добра наживают.
Вот только младший, Иван, дурак-дураком вырос. Все вокруг крутятся, вертятся, гнезда, то есть домики вьют, а он сидит в квартире родителей и от компьютера не отрывается, все где-то в сети лазает и каким-то хулиганством сидя за столом занимается. Ни заработка, ни невесты, ни своего угла, – ничего не было. Надоело родителям. Взял отец старенькую «Волгу», посадил в нее Ивана, вывез в поле. Дал в руки радиоуправляемую модель самолета, и сказал:
– Вот, Иван, отправляй этот самолетик куда хочешь. Где он сядет – там твоя невеста живет, хоть восьмидесятилетняя старуха. Надоело твое безделье и игромания. Давай сам крутись. Жизнь свою строй, но, чтобы я тебя больше не видел. Пока самостоятельным человеком не станешь – не приходи.
Сказал так, завел машину, и уехал. Делать нечего. Погоревал Иван, но любопытство разобрало. Взял и запустил модель самолетика. Запустил и за ним бежит, а тот, как назло, через все поле, и в лес, в самую чащу летит.
Летит, а Иван за ним бежит. Глядь – поляна открылась, а на той поляне за ветхим забором Избушка на курьих ножках, вся тоже разваливается. Вот на ее-то крыльцо и опустился самолетик. Иван так и обомлел. И выходит на крыльцо Баба-яга, не Баба-яга, а что-то непонятное. Женщина без возраста, без фигуры, в старом рваном халате, на голове колтун какой-то.
Вышла и говорит:
– Знаю, знаю, Иван, отправил тебя отец за невестой и за счастьем. Вот я твое счастье и есть…
Иван чуть не плачет.
– Да на что ты мне, и что я здесь, в глуши, делать буду?
– Не знаю, на что я тебе или ты мне, а вот дел тут полно.
Хвать Ивана под белы ручки, на метлу посадила, сама сзади села, и вперед. Прямо в ЗАГС в каком-то полуразвалившемся деревенском клубе. Там их тут же расписали, и обратно они вернулись законными мужем и женой.
Пригорюнился Иван. Вот и сиди теперь целый век рядом с бабой-распустехой. А баба, может, и распустеха, но только дело свое туго знала. Давай она Ивана гонять с утра до позднего вечера, все дела да дела, ни секунды покоя. То воды принеси, и не откуда-нибудь, а из колодца; то забор почини, то печку истопи, то в магазин за три километра сбегай. Кошмар. Одна у Ивана радость была: и тут, в чаще этой, компьютер стоял, но он так уставал, что только изредка к нему присаживался, и то не в игры играть, а хоть узнать, что на белом свете делается.
А Василиса, так Бабу-ягу звали, кормила его плохо и мало. Утром – две ложки овсянки, днем – картошка, вечером – гречка. Правда, овощей и фруктов с сада-огорода сколько хочешь. Мяса хочешь – курочку прирежь, ощипи ее, выпотроши… С голодухи он и этому научился.