День между пятницей и воскресеньем - стр. 12

– У меня отпуск еще не скоро, Нинуль, а у мамы работы невпроворот – новые проекты. Не вырваться. Никто сейчас не может… – Дима качал головой и доедал баклажаны, которые все-таки подсунула ему Мила.

– Я могу!

– Нина, прекрати, тебе двадцать лет! Куда ты полетишь с сумасшедшей старушкой?

– Она, во-первых, моя бабушка, а потом уже сумасшедшая старушка. А я, если кто не помнит, будущий врач. И она же крошечная совсем стала, я с ней справлюсь, если что. Она при мне никогда не буянит.

– Нина, это даже не обсуждается! Улетите куда-нибудь, она перестанет тебя узнавать, начнет скандалить и плакать…

– Я дам ей таблетки!

– Или совсем уйдет в себя. Мы, конечно, очень ценим твое рвение и благородство.

– Да нет тут никакого благородства! Она моя бабушка! Я не хочу остаться совсем без нее! Она же всегда была такая… мудрая и железная. А теперь ее у нас почти нет! – Она сказала это так неожиданно звонко, что повисла долгая пауза. – И если у меня есть хоть еще неделя, хоть полнедели с ней, то я хочу, чтобы ей было хорошо… И мне. Пока она совсем не исчезла. Вы же все понимаете! Она исчезает…

Они еще долго говорили и спорили, но каким-то чудесным образом двадцатилетней Ниночке – точной копии своей упрямой бабушки Лидии Андреевны – удалось добиться от своих родственников согласия на самое настоящее путешествие. Через пару недель, чтобы успеть все уладить и собраться. Вера все-таки решила лететь с ними, а если на работе случится форс-мажор – вернуться раньше. Куда лететь, они как-то особо не раздумывали. Решили, главное, чтобы было тепло и лететь не очень долго. Из всех возможных вариантов остановились на Турции: и из-за климата, и из-за сервиса, и потому что к пожилым людям там всегда относились с большим уважением.

Николай достал телефон и набрал номер. Абонент недоступен. Набрал снова, усмехнулся, посмотрел в окно. Неужели он опять за свое? Хотя вроде бы и не суббота сегодня. Но иначе он не выключил бы телефон. Знает ведь, старый жук, что ему влетит. Николай убрал телефон в карман и попросил водителя развернуться и ехать в аэропорт.

Он мог бы найти Леонида с закрытыми глазами. За столько лет он выучил тут все наизусть. Не прилет, а вылет, вот сюда, новый терминал. Если не окажется в этом, значит, торчит в старом. Сидит на своем привычном месте у окна или в кафе, смотрит в чашку с кофе, рассматривает пассажиров, улыбается кому-то. Только бы оказался там. Он даже не собирался ругать его и ссориться, но вдруг начал волноваться: а если это не вечная странная блажь, а сердечный приступ? Телефон разрядился, и его друг сейчас лежит в реанимации как неопознанный старикашка, потому что документы с собой он не взял, как обычно, а кошелек мог где-то выронить, да нет, его у него вытащили, конечно, вытащили! Ему стало плохо на улице, и его обокрали, избили и бросили! Стоп, сказал себе Николай, вот тут уже точно хватит. В последнее время он стал ловить себя на том, что всегда начинает первыми прокручивать в голове самые жуткие сценарии, от которых сердце начинало колоть и биться у него самого. Может, возраст? Никто почему-то не предупреждает, что с возрастом приходит вовсе не уверенность и спокойствие мудрого старого льва, а откуда ни возьмись выскакивает трепет подростка: неуверенность, сомнения, страх за все и за всех. Как это подло придумано природой – стареть. Оказавшись на вершине жизни, где наконец-то можно выдохнуть и положиться на собственную твердость, мудрость, опыт, как на надежный навигатор, вдруг осознать, что ты предан. Собственным телом, а потом – и всей жизнью, всем, чего добивался, о чем так мечтал… Он прогнал от себя дурные мысли и быстро прошел по стеклянному переходу в новый терминал, глянул на свое отражение в бесконечных стеклянных стенах и остался доволен. «Мы еще хоть куда, мы еще покажем, на нас еще будут смотреть с завистью, как и положено смотреть на мудрых старых львов, мы ведь еще в силе, мы ведь еще в силе…» – повторял он себе. Или уговаривал.