День города - стр. 25

Результаты расследования удовлетворили всех, кроме Самохина, который не верил, что трое рядовых боевиков действовали самостоятельно. Он хотел раскрутить всю цепочку, тем самым надеясь хоть чуть-чуть ослабить давящий груз вины, но следователь – по распоряжению начальства или по своей инициативе – не горел желанием подпускать его к материалам дела.

Самохин установил, что фирма-поставщик, в адрес которой загородная оптовая база отправляла в тот день оплату за реализованный товар, принадлежит местному бизнесмену по фамилии Манцур. Он решил, что, если искать корыстные интересы коммерсантов или источник утечки информации, лучше начинать с получателя денег, так как форсмажорные обстоятельства не снимут с отправителя обязанности по оплате, он остается должником, а следовательно, пострадавшей стороной.

Манцура опросили в качестве свидетеля, на Самохин на допросе не присутствовал и решил под предлогом уточнения некоторых вопросов нанести бизнесмену визит самостоятельно, не поставив в известность не только следователя, но вообще, никого из коллег. В разговоре Манцур заметно нервничал, часто сбивался и путался в мелочах, но в целом довольно твердо держался избранной еще на первом допросе линии. Самохин ему не поверил, но прижать коммерсанта было нечем.

Через месяц оптовая база, потерявшая в результате ограбления инкассаторов недельную выручку, не смогла рассчитаться с очередным поставщиком, тот, не долго думая, «передал дело на рассмотрение в братковый арбитраж», но до серьезных наездов не дошло, – Максим Манцур фактически спас неудачливых коммерсантов от серьезных проблем, предложив им переписать на него бизнес в обмен на уплату всех долгов.

Единственный арестованный налетчик очень убедительно валил все на убитого, выгораживая себя и сбежавшего, а следствие и суд охотно приняли версию о том, что ограбление было проведено бандой из трех человек по собственной инициативе.

Чувство вины с годами притуплялось, отношения с невестой, невольно спасшей ему жизнь, но самим своим присутствием не дававшей забыть взгляда вдовы на кладбище, как-то сами собой оборвались, по взаимному молчаливому согласию.

…Самохин поднял трубку телефона внутренней связи, набрал короткий номер дежурного.

– Ерохин, Канаев еще здесь?

– Домой уехал, Павел Борисович. Минут десять как.

– Позвони ему, пусть возвращается. Срочно. Жду у себя.

Сменный, двенадцатичасовой график, вечная беготня на работе, попытки поймать хотя бы несколько минут отдыха, чтобы присесть, расслабиться, а иногда и слегка вздремнуть, привили Насте способность засыпать и просыпаться по внутренней команде в любое время суток. Поэтому, договорившись на работе о коротком пятидневном отпуске, она заранее предвкушала удовольствие, с которым будет отсыпаться ночами, как положено нормальным людям, и неторопливо подниматься поздним утром, а не скакать по комнате в предрассветной мгле, ежеминутно поглядывая на часы.

Проснувшись в десять утра, она позволила себе еще полчаса поваляться в расслабленной полусонной неге. Радость от того, что не надо бежать на работу слегка омрачалась мыслью о неизбежной уборке запущенной за неделю квартиры. Поняв, что заснуть больше не удастся, Настя поднялась, накинула легкий халат, сунула ноги в шлепанцы и вышла в коридор. По пути на веранду заглянула в комнату к брату.