День «Б» - стр. 12
Командир батальона коммандос, здоровяк подполковник Роберт Сайкс, приветствовал Кэббота по-свойски, небрежным поднятием ладони. Сайкс давно знал Джима и хорошо относился к нему.
– Садись, – махнул он рукой на складной стул в штабной палатке. – Есть разговор.
– Слушаю, сэр.
Из небольшого сейфа Сайкс извлек длинный бумажный пакет, запечатанный красной сургучной печатью. Пакет был вскрыт.
– Командование поручило мне отобрать наиболее выдающихся молодых офицеров для выполнения секретного задания. Ты – первый, на кого пал мой выбор. Знаешь, что тебе предстоит?
– Никак нет, сэр.
Сайкс внимательно взглянул на Кэббота.
– Переброска на континент.
Сердце Джима замерло от восторга. Наконец-то настоящее дело!
– Я готов хоть сейчас, сэр! – выпалил он.
– Не торопись, – покачал головой подполковник и вынул из распечатанного пакета тонкий бумажный лист, испещренный машинописью. – Лучше ознакомься с заданием. Предупреждаю, оно необычное.
Несколько минут Джим молча читал напечатанный на листе текст. Внизу стояла подпись генерал-майора Габбинза.
– Все ясно? – жестко спросил Сайкс.
– Никак нет, сэр.
– Задавай вопросы сейчас, потом будет поздно.
– Это делается во имя интересов Великобритании?
– Само собой, лейтенант. Или ты не знаешь, что все, что делают англичане, делается только во имя интересов их великой родины?
– Я готов, сэр, – твердо повторил Джим.
Суровый взгляд подполковника потеплел.
– Я не ошибся в тебе, мой мальчик.
В течение двух дней группа была сформирована. В нее вошли сэконд-лейтенанты Уильям Додд, Кеннет Оукли, Филипп Ран, Кристофер Хендерсон, лейтенанты Александер Торнтон и Николас Честер. Старшим группы был назначен лейтенант Джеймс Кэббот. Все офицеры были сослуживцами, поэтому времени на знакомство и взаимную притирку не требовалось. Группа сразу же приступила к усиленным занятиям, которые начинались ежедневно в восемь утра и заканчивались в девять вечера.
Глава 5
Воинский эшелон тяжело затормозил на дальнем пути станции Минск-Центральный. Утомленные долгим путем немецкие солдаты, направлявшиеся на фронт, выпрыгивали из вагонов, чтобы поразмяться. Зазвучала губная гармошка. Вдоль эшелона торопливо шел смазчик, постукивая молотком по буксам колес.
– Да-а, это явно не Маастрихт, – вздохнул один из солдат. – То ли дело там! В увольнении садишься в поезд, и через сорок минут ты уже в рейхе, в Аахене… Ну, иногда англичане бомбят…
– Заткнись уже, – сплюнул другой. – Легкая служба кончилась. Началась настоящая война…
В составе эшелона было и несколько пассажирских вагонов. С подножки одного из них сошел на перрон невысокий худощавый мужчина лет тридцати пяти, облаченный в длинный серый плащ и шляпу.
Солдаты, мимо которых мужчина прошел, проводили его насмешливыми взглядами.
– Кто это? – спросил толстый унтер-офицер.
– Небось какая-нибудь местная сволочь. Такие за кусок хлеба готовы родную мать продать.
– Ага, орут, что поддерживают великую Германию, а сами греют задницы в тылу, – поддержали другие солдаты.
– На фронт бы их, вшей кормить в окопах! Тогда живо узнали бы, каково это – воевать за фюрера…
– Ты-то больно много за фюрера воевал! – засмеялись вокруг. – Баб хватал за ляжки в своем Маастрихте! Теперь посмотришь, какие бабы под Витебском…
– А я бы всех славян поставил к стенке, – угрюмо заключил рослый одноглазый обер-гефрайтер со знаком «За 75 атак» на мундире.