Демоны, любовь и месть - стр. 39
Не знаю, сколько времени я так простояла у окна, но в какой-то миг мне это просто наскучило. Какой смысл терзать себя живописными видами, если все равно нет возможности выбраться? Уснуть мне теперь вряд ли удастся, а вот обследовать хотя бы малую часть этого дворца было бы интересно. Отчего-то предчувствие подсказывало, что мне не удастся встретить ни единой живой души при свете дня, а потому короткое путешествие по дворцу исключало какие-либо препятствия. Жаль лишь что одежды подходящей не было...
Пришлось накинуть на себя второе, шерстяное одеяло, что служило покрывалом и засунуть ноги в неудобные туфли, которые накануне мне принесла Азалия. Но так было теплее, да и стесняться сейчас было некого.
Стоило мне только оказаться в коридоре, как я ощутила гнетущую тишину огромного дома, который будто уснул вместе со своими хозяевами. Свечи в крученых канделябрах давно погасли, оставив под собой застывшие лужицы воска, и где-то вдалеке печально завывал сквозняк. Плотнее укутавшись в колючую накидку, я неспешно побрела вперед, ориентируясь на тусклые гобелены и картины в тяжелых рамах. Иногда я осторожно приоткрывала встреченные на пути, немногочисленные двери. Какие-то оказались наглухо закрыты, а какие-то открывались с протяжным скрипом, позволяя мне раз за разом попадать в пыльные, давно никем не тронутые комнаты. Везде ощущался запах тлена и запустения, словно я попала в увядший сад, от которого остались лишь пожухлые растения и почерневшие от времени цветы. Общее впечатление угнетало, заставляло чувствовать беспредельную тоску и теперь я сама не понимала, что именно хотела отыскать...
Когда я уже собиралась идти обратно, на глаза мне попалась очередная резная дверь, отличающаяся от остальных тем, что была покрыта черным глянцем и изображала своеобразный рисунок. Стоя перед ней, я невольно задумалась над тем, как много трудов было вложено в то, чтобы так искусно вырезать в дереве каждый лепесток, каждый вензель... Именно отличие этой двери от остальных заставило меня поддаться любопытству и дернуть серебряную руку на удачу. К моему изумлению, дверь подалась и я осторожно заглянула внутрь. Большое окно оказалось неплотно зашторено, и тонкой полоски света хватило, чтобы осмотреть внутреннее убранство.
Казалось, все внутри был таким же, как и в моей комнате, за исключением кровати, чьи мощные столбики поддерживали балдахин из плотной черной ткани. Здесь также имелось ростовое зеркало в золотой раме, стул со спинкой, на который была свалена какая-то одежда, и в воздухе витал очень знакомый аромат. Здесь точно кто-то жил... Однако хозяина комнаты я так и не увидела, а потому взяла на себя смелость войти чуть дальше, и только потом заметила некое шевеление под грудой скомканного постельного белья. Кто-то лениво завозился, послышалось тяжелое дыхание и я с замиранием сердца обернулась в сторону кровати, обнаружив сначала чье-то голое плечо, а потом и саму голову с копной растрепанных, длинных волос, плотно занавесивших лицо. Этот кто-то лежал на животе, зарывшись щекой в подушку.
Не дыша, я невольно залюбовалась обнаженной кожей, под которой, словно жгуты, перекатывались мышцы. Стоило хозяину комнаты вновь чуть пошевелиться, и шелковая накидка съехала вниз, оголяя часть спины. Только теперь я разглядела перед собой спящего Джонатана и невольно залюбовалась. Лицо его разгладилось, и больше не напоминало жесткую гримасу. Он словно помолодел лет на десять и теперь выглядел таким беззащитным и юным... Представшая предо мной картина заставляла задыхаться, испытывать смущение, будто я, подобно маленькому непослушному ребенку, смотрела на то, чего не должна была видеть.