Демоны Дома Огня - стр. 41
И Яна начинало трясти. На него спускался занавес – пыльный, удушливый. Он больше не видел себя со стороны, как бы на сцене. Иногда это продолжалось четыре, шесть недель подряд, лишь отпускала одна тряска, как краткое призрачное забвение означало начало тряски следующей. После приступа он напоминал выжатую простыню, приходилось учиться всему заново – даже глотать, даже ходить. Он был беспомощнее котенка и не помнил о том, кто он.
Те, кто оказывался рядом с ним в такое время, с удивлением и страхом отмечали, что перед тем, как глаза мальчишки закатывались, в них мелькали синие молнии.
Снотворное помогало уснуть, но никто не знал, как мало Ян спал. Во сне он встречал непохожего на себя, но себе подобного человека. Тот смеялся и говорил: «Ты – это я». И Ян был с ним полностью согласен. Этот парень любил кровь. Любил все мертвое или едва живое. Он любил ножи и топоры, пилы и плоскогубцы – все, что можно было применить для убийства, увечья или мучений. Он любил убивать. И делал это с удовольствием, так часто, как ему удавалось. А на свободе двойник оставался почему-то только благодаря ему, Яну Каминскому.
Сны – вещь странная. Пока спишь, кажется, что ты ясно осознаешь происходящее, но стоит проснуться – и все уже выглядит несколько иным, с трудом можно вспомнить черты лица того человека, который снился. Ян до жуткой боли в голове сидел и вспоминал детали той, другой, реальности, иногда по двенадцать часов подряд. Так постепенно он воссоздал образ человека из своих снов.
Яна пугал горящий взгляд этого парня и его жажда крови. Яна беспокоило, что эта чужая страсть каким-то образом может перекинуться на него. Иногда он просыпался со вкусом чужой крови на губах. И не мог понять, что происходит. Этих людей убивает он или он только наблюдает за тем, как их убивает другой? Кто другой? Какой другой? Ведь этот другой – он сам…
Больше трех часов в сутки он не мог спать. Или ему так только казалось. Пробуждаясь, Ян не мог пошевелиться, но почему-то видел комнату под другим углом, как если бы сидел в постели. В такие моменты он видел, что у окна кто-то стоит. Стоит тот, для кого не преграда двери и замки на дверях, этот кто-то проникает всюду без спроса. Его не зовут, а он приходит.
«Поправлюсь. Я поправлюсь. Обещаю», – твердил Ян в спину незнакомцу. Почему-то мальчику важно было убедить этого человека в том, что Ян не совсем безнадежен. А тому, кто стоял у окна, был противен парень с его нытьем. Ян знал, что незнакомец недоволен, поэтому не показывает своего лица.
Пятнадцатиметровая волна накрыла северо-восточное побережье Благословенной Ланки, превратив полосу пляжей и отелей в месиво. Вода поднялась тихо, почти неслышно. Мало того, ужасная тишина под ясным небом наступила за минуту до ее приближения. Казалось, в этом застывшем безмолвии хорошо будут слышны птицы и смешные позывные бурундука, похожие на торопливую икоту. Но природа молчала, ухо не улавливало ни звука.
Небо потемнело. Ветер закрутил крошечные торнадо на песке. Те, кто был на пляже, вдруг увидели, как из воды поднялась живая стена из мутной стали. Властитель глубин отгораживался от мира, такого назойливого и неспокойного. У невольных свидетелей не было страха – лишь удивление. Ведь человек не может сразу осознать мощь явления, которого прежде никогда не встречал. Сердце успело стукнуть один раз. И обрушился звук. Шипение морских змеев и рев чудовищной глотки. Человеческий визг, который тут же потонул в волне. Не было препятствий этой силе, людей она сметала, как кегли. Языки пены бурлили так далеко от своей вотчины, куда не забирались тысячелетиями. Дома наполнялись водой, как полые склянки под краном. Казалось, остров ушел под воду и больше не всплывет.