Демон справедливости - стр. 35
Эту историю я рассказала бабе Стасе, и она успокоилась.
– Значит, и без меня найдешь спрятанное, – сказала она. – Могла бы я тебе помочь, да только лучше привыкай сама.
– А ты, бабушка, научишь меня глаза отводить?
– Этому обучу. Невелика наука. А теперь полечу-ка я к подружкам досидеть.
– Зачем, бабушка? Скучно же тебе с ними!
– А ты не понимаешь? Все мы одним грехом повязаны, все душу дьяволу продали, хоть и с добрым намерением. Вот сидим мы вместе – и вроде не так нам страшно. А отколется кто-нибудь одна – других сомнение возьмет, не нашла ли она ход к спасению да не спаслась ли тайком от всех? Нет, лучше уж честно сидеть с этими бедолагами.
– А ты сама – разве не боишься?
– Ну, побаиваюсь… Так ведь я хитрая! Я ведьмовской дар получила, чтобы зерно из колхозного амбара незаметно украсть, а потом его на добрые дела пустила. И опять же – я по справедливости это зерно взяла, не может быть, чтобы человек всю весну и все лето спину горбил, а ему за это – горсточку на трудодень. Все зачтется! Я же не сижу за пирогами и не жду околеванца! Помяни мое слово – выручит нас всех Зелиал. А то еще, может, своего ангела справедливости найдет. Совсем ладно будет.
Она вздохнула.
– Встретились мы тогда – я молодая, он вроде бы тоже. Запал в душу! Никому не говорила, засмеют, а тебе скажу. Ты не больно смешливая. И вот сколько лет прошло – я седая, старая, а он – все такой же. Погляжу на него – словно и лет этих не бывало.
Баба Стася замолчала.
– Всякое у меня в жизни было. И мужу верности не соблюла, не то, что другие. Полсела у нас вдов было. Иная так до смерти и блюла, это я доподлинно знаю. А я – нет. И вот теперь могу тебе сказать, одна у меня была думка – уж если не он, нечистая сила, бес треклятый, так пропадай моя телега, все четыре колеса! Диковинно, правда? Ну, ладно уж, лети! Лети!..
Каждую ночь это повторяется – из-под земли вырастают белые тени, вся радость которых отныне – полет и справедливость.
Давным-давно умерли и Теофиль Готье – поэт, и Карлотта Гризи – его синеглазая подруга, танцовщица, и Жюль Перро – танцовщик, которого она тоже когда-то любила и который сочинил ей танцы. Те трое, тот извечный треугольник… Они и не знали, что угадали правду.
А я это знаю. И до них каждую ночь виллисы во главе с повелительницей Миртой неслись над землей. И после них несутся. Они лишь развели в стороны пару дев с гипсовыми лицами и в неживых веночках, чтобы поставить между ними еще одну – Жизель. И все изменилось – милосердие стало расшатывать изнутри непоколебимую справедливость виллис. Правда, Жизели удалось спасти лишь одного человека – именно того, кто, на мой взгляд, и не заслуживал спасения из ее рук. Только одного…
Но она летит вместе с ними, она среди них – воплощенное сомнение. А вдруг белая справедливость не безупречна?
И потому их танец прост, а ее танец – загадка даже для нее самой. Она никогда не знает, как станцуется будущей ночью. Потому что неизвестно – кто встретится на пути.
Это оказался пистолет.
Я нашла его на кухне.
Когда здесь установили газовую плиту, то обычную дровяную не убрали. Решили – если хозяйка захочет, вызовет мастеров, они разберут это чудище, заодно и целый угол на кухне высвободится. А хозяйке было не до того. И плита ей не мешала. Так она и достояла до появления Сони. А у Сони тоже до нее руки не дошли.