Демон справедливости - стр. 17
– Вы… подписали?
– Да.
– И что же вы получили? Простите… но если можно…
– Можно. Мужа от тюрьмы спасла. Хозяйственник он у меня был. Ну, наворотил дел с лучшими намерениями. Загребли…
Анна Анатольевна помолчала.
– А вы? – осторожно спросила я.
– Что – я? Металась, конечно, душу дьяволу собиралась продавать, лишь бы его спасти. Срок-то грозил – дай Боже. Ну, дьявол и явился.
– Этот, туманный?
– Ну да, Зелиал. Предупредил – если хочешь справедливости, так чтобы никакой для себя пользы ты от этой справедливости не ждала. Иначе это будет не справедливость, а совсем другое. А я знала, что мужа подставили, что он разве что в мелочах виноват. Помог он мне мужа вызволить, все вышло по справедливости… Да только муж-то потом к молодой женщине жить ушел. Развода между нами не было, а живет у нее… Ну, хорошо хоть, не за решеткой.
Анна Анатольевна достала из холодильника форму с кремом и опрокинула ее на тарелку. Потом неторопливо отворила шкафчик, выбрала из многих бутылок с непонятными наклейками одну пузатую и полила из нее крем густым желтоватым сиропом.
– Это ликер, – ответила она на мой взгляд. – Сама мастерю. Скажу без скромности – язык проглотите.
Ее ровная речь, без единого всплеска, без улыбки и печали в голосе испугала меня вот чем – ведь если этот Зелиал исполнит мою просьбу, я получу то, чего хочу, то именно так буду ждать срока расплаты! Без эмоций. Без сожалений. Вообще без ничего?
– А он будет? – спросила я, имея в виду Зелиала.
– Он здесь уже не бывает.
– Почему?
– А зачем?
Безнадежно стало мне и беспросветно. Это было мое будущее – пожилая ухоженная одинокая дама, к которой даже купивший ее душу бес – и тот больше не является. И только раз в неделю собираются подруги по судьбе – поговорить ровными голосами про песочное тесто и зефир в шоколаде.
– Он мне нужен, – сказала я. – Он велел мне быть во вторник на шабаше, вот я пришла, а его нет. Как мне его теперь найти?
– Ну, этого никто не знает, – ответила она. – Нужно будет – сам появится. Видно, считает, что еще рано. Но раз он велел прийти, значит, мы сами можем помочь. Мы ведь тоже кое-что умеем.
– Он научил?
– Кто же еще! Баба Стася птицей перекидывается. Галина приворотное зелье может сварить, заговор на присушку и отсушку знает. Рената по лицу мастерица, лицо меняет. Женя глаза отводит. Кажется, только что рядом стояла, а вместо нее пятно на обоях мерещится. Или слово слышишь – как будто кто-то другой сказал, кто сейчас вообще за тридевять земель. А это она. Или идет, а тебе кажется, будто это собака идет. Она однажды меня до полусмерти перепугала. Так если что нужно – научим. Это мы охотно.
Я задумалась. Что из этих умений могло бы мне пригодиться? Приворотное зелье было вроде ни к чему. Отводить глаза? Скорее всего, именно это. Менять лицо? Только вот кому – себе самой, что ли?
– Ну как? Решили? – спросила Анна Анатольевна, берясь двумя руками за тарелку с кремом.
– Птицей, – сказала я.
Вот именно это умение было мне совершенно ни к чему. Ну что я могла в пернатом виде предпринять против того, кого собиралась преследовать?
Но мне так всю жизнь хотелось встать в арабеск, закинуть голову и полететь, что я ни секунды не колебалась.
– Сейчас пришлю бабу Стасю, – пообещала, нисколько не удивившись, Анна Анатольевна и вышла.