Демон против всех - стр. 19
Он не произнёс вслух, что тот гвардеец просто обосрался от страха – за свою жизнь или из-за боязни за смерть подчинённых, а это точно не последняя смерть. Нельзя перед младшими офицерами лажать старшего. Но все поняли по интонации. И никто не вякнул «разрешите убыть в Советский Союз, товарищ полковник», хоть все увидели, что вернуться домой в деревянном бушлате можно запросто, если продолжить службу в Андуне.
– Старший лейтенант Мошкин!
– Я!
– У них есть вакансия. Кроме комполка ещё кто-то просится к мамке.
– Разрешите, товарищ полковник, остаться у вас.
– Поясните, Мошкин.
На меня уставилось с полсотни глаз. Вот не люблю быть столь приметным, как на ладони у судьбы. А что делать?
– Потому что в 196-м полку никто не соссал. Ведомые не бросили ведущих, и нет потерь. А что не сбили – так никто бы не сбил. У них преимущество первого удара. Когда сойдёмся на равных… Я хочу с вами лететь, товарищ полковник. А не с теми, кто поджимает хвост ещё на земле.
– Ваш самолёт подбит из Ф-80 «Шутинг Стар», – не унимался Пепеляев. – Хотите померяться силами с «Сейбрами»?
– Даже если сбил бы, товарищ полковник. Другое важно, я не пустил никого к ведущему. Разрешите высказать мнение, в этой войне победят ведомые, а не ведущие. Нас сбивают чаще, потому что с хвоста никто не прикрывает. Мы сбиваем реже, на атаку выходит ведущий. Я могу сбить очень редко – или севшего на хвост командиру, или как в последнем полёте, когда командир выстрелил и отвернул, а я добил того «Шутера». От «Сейбра» тоже прикрою, – чувствуя, что пора заканчивать, добавил: – Пара дырок в борту и царапина на бедре – это мелочь, а не подбитие, товарищи. Зря меня увезли в госпиталь, я бы уже на следующий день летал.
– Вот! Слова настоящего комсомольца! – влез замполит, стремясь как всегда перевести разговор на нравоучительные рельсы.
Пепеляев подавил гримасу, явно перекормленный главпуровской пропагандой ещё на той войне, и вернул офицерское совещание в деловое русло, а меня зазвал к себе по окончании.
– Мошкин! – он занял стол моего бывшего комполка под портретами Сталина и Мао Цзедуна. – Завтра посмотрю, на что ты способен кроме как языком молоть. Не комсорг в прошлом?
Я покопался в памяти Володи и ответил:
– Никак нет. Просто – член ВЛКСМ.
– Ладно. Вот и проверим. Скажи, ты видел бой снизу, с земли. Твои выводы? – он перешёл на «ты», что неплохо.
– Так точно, видел. Для реактивных самолётов – неправильный бой. Потому так мало побед у них и ни одной у нас.
– Подробнее?
– У фрицев был такой пилот Эрик Хартманн. Он хвастался, что ни разу в жизни не ввязывался в бой, но сбил больше трёхсот русских. Брешет, наверно. Но метод его правильный – налетел, выстрелил, сам свалил подальше независимо от того, попал или нет.
– Откуда знаешь?
– Ветеран один рассказывал. Я ж молод был с Хартманном встречаться. В войну только в лётное поступил.
– Нам такая тактика не годится. Главное же – штурмовики и «Суперкрепости» не пропустить.
– Так точно. Значит, часть самолётов пусть нападает на «Сейбры», отвлекает их на себя, остальные должны мочить тихоходов. Но… Евгений Георгиевич! – раз он мне на «ты», использую неоднократно за день услышанное имя-отчество полковника. – Что-то мне подсказывает, не увидим мы Б-29 в ближайшие дни.
– Ну-ну. Это уже интересно.