«Демон» и Маргарита - стр. 22

Чавкая самым непривлекательным образом, я всматривалась в хмурый лоб моего твердокаменного хеккара. У Миландоры тут все настоящее, так? Птички живые, рыбки дружелюбные, любовь «с пылу с жару»… И мы, выходит? Совершенно по-настоящему влюблены?

Да нет, глупость какая-то. Мы знакомы несколько дней. Или?..

Арти упрямо глядел перед собой и медленно отхлебывал гром. Иногда на его угрюмое лицо выплывала тень наслаждения, то тут же сменялась тревожными думами.

Да нет, едва ли… Князь вон как легко забыл девушку, с которой делил полки шкафа. Вычеркнул из реальности, словно и не было. И меня забудет – сразу, как магию найдет.

– Рита, отведи. Подавлюсь сейчас, – проворчал он, не поворачиваясь, и я заняла мысли взбитым тиссовым кремом.

Ммм!

Устав от мрачного лика Артура, я принялась украдкой разглядывать Миландору. Нечасто встретишь настоящее божество!

Правда, это странное, местами несуразное создание нарушало все мои представления о «сиятельных». Хотя раньше я о них вообще не думала. И воображать не пыталась: туго с фантазией.

Сеймур настолько погряз в изучении других миров, что порой забывал рассказывать о себе. Так, в Лурдском серватории ему был посвящен совсем крошечный раздел. На третьем, кажется, этаже. Там размещалось оборудование проходимцев, на стенах висели карты первых порталов, в нишах стояли книги, посвященные легендарным экспедициям…

Богам был отведен уголок справа, у окна. Статный воин в сверкающем плаще и грустная женщина, спрятавшая лицо в тени глубокого капюшона. Арх Звездноликий и Эйна-Заступница. И где-то на заднем фоне – праматерь их Сато. Леди с густой светлой косой, в полупрозрачной шали, сотканной из грез и синих перьев.

Как-то так я и представляла богов. В сиянии величия, с умиротворенными лицами и отрешенным потусторонним взглядом. Но Миландора была… земная. Непоседливая, ворчливая, раздражающая в моменте.

Выглядела она лет на пятнадцать, тело имела угловатое, подростковое. Охристые глаза остро, недружелюбно впивались в кожу, стоило девушке обратить на тебя внимание. Почти белые ресницы, неправдоподобно светлые брови… Вся какая-то выцветшая, выгоревшая. Тонкая и ершистая, как иглохвост из вольера Авроры Андреевны.

– Ой, да я сама в шоке, – она вдруг закатила глаза и поправила кружевную юбчонку. – Кто бы еще предупредил, ага?

– О чем? – нахмурилась я, догадавшись, что Миландора хоть богиней и не выглядит, но мысли мои читает исправно.

И не все там приличные!

– Что я застряну в том возрасте, в каком воссияю. Про это нигде не пишут, – раздраженно пробубнила она. – Я бы тогда, может, еще годика три помучилась в человеческом теле. Хаврана не так и плоха, есть миры похуже.

– Ты была человеком? В Хавране? – я подавилась кворговой лопаткой.

– Ну да. В наказание. Тетка моя… отыгрывалась на слабых, – покривилась девица. – А вот как воссияла я – так сразу застыла. Кто же думал, что подростковые прыщи со мной теперь навсегда? И как, скажите сиятельные, в столь нервном возрасте причинять добро и наносить любовь? Мне временами придушить всех хочется! И тряпки порвать на лоскуты!

Бубня несыгранным оркестром, богиня размахивала руками и трясла кулачком. Угрожая, видно, самому мирозданию.

Я участливо вздохнула: и впрямь, вопиющая несправедливость. Если бы мне пришлось выбирать возраст, время и компанию, в которых я застряну навечно…