Демон и Мадонна - стр. 18
– Странно, за столько лет, что мы всех вокруг убеждаем, что ты моя бабка, я и сам стал забывать, что ты моя мать.
– На самом деле твои кровные родители – люди. Так что мне тоже удобнее считать тебя внуком.
– Скажи, почему ты не избавилась от меня после рождения? Как, например, мать той же Мани.
– В действительности, та, что родила Маню, все же испытывала к ней какие-то чувства. Иначе младенец оказался бы в мусорке или реке. А что касается тебя... Не знаю до сих пор, почему так поступила. Не знаю, почему волнуюсь, уходя и оставляя тебя здесь. Поэтому уже много лет я искала таких же, как я, чтобы, когда твои способности начнут раскрываться, тебе было к кому пойти с вопросом. Но все демоны – законченные эгоисты, и никто из найденных не хотел мне помочь. Я уже почти перестала искать, и представь, каково же было мое удивление, когда я уловила в коридоре нашего офисного здания запах, настолько напоминающий твой, и, войдя в туалет, нашла там рыдающую девчонку. Она навзрыд рассказывала мне, какие все мужики похотливые сволочи и что в ней никто человека не видит. И тут меня осенило: зачем мне эти черствые ублюдки-демоны. Я приручу эту девочку, ведь она такая же, как ты, значит, поймет тебя лучше, чем кто-либо. И вы сможете стать одной командой, прикрывать друг другу спины, не вовлекая в это посторонних. Вдвоем всегда легче, чем в одиночку.
– Ну что же, здравый смысл в твоих словах есть. Только как ты ей расскажешь обо всем? Думаешь, она сразу поверит на слово?
– Предоставь это мне. Сейчас важен другой вопрос. Ты должен полностью подавить в себе влечение к Мане. Ты непостоянен, поиграешь, и тебе надоест, а у Мани ранимая и тонкая натура. Секс между вами перечеркнет все мои труды. Эта девушка не из тех, кто стерпит предательство. Так что, как я и говорила вначале: она для тебя табу.
– Я понял.
Из переговорника послышался голос помощницы:
– Лейла Олеговна, вас журналисты ждут.
– Пусть заходят. – И уже ему: – Иди, Димочка, и хорошо подумай.
Журналисты ввалились в кабинет, и Дмитрий, пропустив их, вышел и закрыл дверь. Маня встретила его хмурым внимательным взглядом. Почему-то при мысли о том, что ему нельзя ее коснуться, стало холодно и тоскливо внутри. Пристально, как будто с нового ракурса, он осмотрел девушку. Нежное, совершенной формы лицо, с кожей, словно светящейся изнутри. Выбившаяся из строгой прически золотисто-медовая прядь. Изгиб бровей, линия тонкого носа с нервными, такими подвижными ноздрями. Огромные глаза, кажущиеся почти нереальными, как эльфийские, потрясающего, насыщенного голубого цвета, с искрами в глубине, когда она злилась. Высокие, немного дерзкие скулы. И губы, чуть пухлые, живущие как будто своей жизнью, и при взгляде на которые все мысли пускались вскачь, быстро стекая горячими волнами в пах. Тело, совершенные и божественные изгибы которого невозможно было скрыть даже этой дурацкой одеждой. Обычные, казалось бы, движения, но каждое из них рождало такие непристойные фантазии, что иногда хотелось рычать от желания. Теперь он действительно видел, понимал, что она просто не могла быть человеком. Ну или полностью человеком. Тело опять отозвалось мучительной болью в паху, у него прям уже условный рефлекс на нее выработался: только глянул – и, прощай, нормальное кровообращение. Девушка замерла под его пытливым взглядом, видимо, ожидая от него какой-нибудь неприятной выходки, а он молчал и продолжал жадно ее рассматривать. Маня не выдержала первая: